X

Рукоположение в священники-маги, как и любое обрядовое действие - НЕ идентично получению Знания или Понимания Духовного.
Никакое интеллектуально-приобретённое книжное образование о Духовности не сравниваемо с непосредственной Духовностью естественным ОБРАЗОМ ЖИЗНИ и ДЕЛАМИ.
А тем более опасность из альтруиста превратиться в эгоиста, как постоянная угроза, даже Небесами Избранным Сознаниям отнюдь не исключена. И хитрые персонифицированные силы центростремительного вектора движений прекрасно умеют улавливать и манипулировать корысть на мелочах, казалось бы, абсолютно добрых намерений душевных.
Можно знать много, быть интеллектуально круто развитым и основательно подкованным, КАК именно правильно быть в той или иной сложной ситуации, но когда таковой момент нагрянет, то ещё большой вопрос, хватит ли Мудрости не только не согрешить эгоистично, но и не сфальшивить псевдо-альтруизмом.

Кто-кто, а старозаветный и Богом избранный ИСКУПИТЕЛЬ Давид прекрасно понимал, что БЕЗ ДЕЛ ВЕРА МЕРТВА есть и, собирая СВОИ спасаемые Души, не раз и не два восклицал в Псалмах к Богу, мол,

«ИСКУСИ МЕНЯ, Господи, и испытай меня; расплавь внутренности мои и сердце мое, ибо милость Твоя пред моими очами, и я ходил в истине Твоей, не сидел я с людьми лживыми, и с коварными не пойду; возненавидел я сборище злонамеренных, и с нечестивыми не сяду; буду омывать в невинности руки мои и обходить жертвенник Твой, Господи, чтобы возвещать гласом хвалы и поведать все чудеса Твои»,

а после, измученный чужими грехами - о чём может ведать только обладающий таким же Опытом Искупления горемыка! - молил:

«Услышь, Господи, правду мою, внемли воплю моему, прими мольбу из уст нелживых. От Твоего лица суд мне да изыдет; да воззрят очи Твои на правоту. Ты ИСПЫТАЛ сердце мое, посетил меня ночью, ИСКУСИЛ меня и ничего не нашел; от мыслей моих не отступают уста мои».

Однако, находятся некие очень «космические учителя» очень сомнительной «светлости» (не того ли «света», навевающего лишь мрачный ужас и волосы дыбом!), даже Сталина выдающие за безобидного «светлячка», и которые так хитроумно «трут уши» не менее сомнительным своим «контактёрам», что они даже Искупителя грехов людских Давида смешивают с подземной грязью, зато умалчивая, что тот, вместе с так же оклеветанным Авраамом, у евангелиста Матфея числится в родословной Иисуса Христа, как Духовный отец!

Испытания через искушения, попускаемые Богом, подобно искушённому сатаной старозаветному Иову, дабы выскрести конюшни Души от навоза приземлённых интересов, эгоцентризма и невежества, конечно, разнообразны от простых насмешек в адрес проверяемого и даже на грани возможной телесной смерти.
Но так как Испытания человеку не только всегда непредсказуемы, неожиданны, но хитры и подлые, то всё равно они попускаемы единственно с одной Целью, ибо

«…не из праха выходит горе. И не из земли вырастает беда; но человек рождается НА СТРАДАНИЕ, как искры, чтобы УСТРЕМИТЬСЯ ВВЕРХ» («Книга Иова»)

по Пути Духовной Эволюции, дабы люди от полуживотных стали, наконец-то, богами!

* * *

Огурцы, в помещении для консервирования овощей сваленные горой, нужно было быстрее обработать, а чтобы не гнили, сперва обрезать пожелтевшие и вялые концы. Работа долгая, нудная, требующая усидчивости.
Женщина одна, приглашённая монастырём для консервирования овощей, при всём её желании и трудолюбии не состоянии была осилить такое количество овощей, как в монастыре выращенных, так и привезённых в дар из соседней женской обители.
Трудников на все необходимые работы катастрофически не хватало, так как большинство из них, бывших заключённых, лентяев и пьяниц, пришлось выгнать, а новые не появлялись.
И владыкой по хозяйству назначенная монахиня из женского монастыря – Матушка И., увидев в очередной раз появившегося в монастыре Ворона, попросила и отправила его на помощь женщине справиться с огурцами.

Устроившись на маленькой табуретке, обложившись тазиками и ловко отчикивая ножиком концы огурцов, он пытался разобраться в себе, дабы понять, что заставило его именно сегодня спозаранку отправиться в этот монастырь? Ну не огурцы же обрезать!
Но чистившая чеснок не русского вида работница, видимо, кавказских кровей и человек общительный, не позволила ему работать молчком.

Мало-помалу они разговорились. И вскоре Ворон узнал, что женщина эта уже второе лето таким образом подрабатывает в мужском монастыре, что она была одинокой, что много молилась и просила Бога о хорошем муже. И надо же, молитва её была услышана!
- И каким же образом? – поддерживал беседу Ворон.
- Я вышла замуж!
- Но замуж выходят и без Божьей помощи, - заводил он собеседницу. Но та своеобразной железобетонной женской логикой поспешила объяснить разницу:
- Вы не понимаете: вышла замуж за о-очень хорошего человека!
- То есть?
- За Чеченца! - довольная своим ответом и браво ножом размельчая чеснок, улыбалась женщина.

Ворона зацепило, и он искренне полюбопытствовал:
- А что, все чеченские мужчины очень хорошие люди?
- Да не-ет. Но он, муж мой теперь, он ШАМАН, - снисходительно и, вместе с тем, как-то вкрадчиво объяснила женщина, ожидая реакции Ворона. Всё-таки они находились в православном монастыре, а не в языческом святилище. Но он опять спросил:
- Так ведь Чеченцы мусульмане?
- А он древней веры, ещё до исламской, - выжидательно продолжала женщина.

Ворон задумался, к чему ведёт она весь этот разговор, но поразмыслив, продолжил:
- А сами-то Вы, какой веры?
- Так Вера-то – настоящая - не может быть христианской, мусульманской или ещё какой. Бог один для всех, - очень даже трезво, но как-то заучено объясняла свою позицию женщина. Потом решительно сказала:
- Я в себе чувствую Силу. Муж мой исцеляет людей. И я хочу ему помогать. Хочу быть шаманкой.
На это Ворон, продолжая виртуозно чикать огурцы, искренне предупредил, что в христианском монастыре заявлять о желании «шаманить», по крайней мере, неэтично. Могут приключиться и неприятности. Люди ведь разные, не только добрые. Выгонят.
- Но я-то вижу, что вы не такой, как все православные, особенно в этом монастыре, уверенно продолжала женщина.
- И почему же?
- Не знаю как, но чувствую: ведь вы тоже в Силе?! Мой муж мог бы Вас научить её использовать.

Ворон замер с огурцом и ножом в руках, ощущая, как по всему телу, будто электричество вибрирует, как онемели ноги, живот и спина от необъяснимого словами напряжения, а ступни и ладони чуть ли не дымились…
- Не буду отрицать Вашу прозорливость, - успокоил он женщину, но поинтересовался, мол, берёт ли её муж-шаман деньги с клиентов, если они исцелились. И женщина замялась:
- Только самую малость, чтобы прожить.
- Но потребности могут быть разными, а «самая малость» понятие относительное. Одному кусок хлеба – драгоценность, а другому – и мешка бриллиантов мало.
Тогда женщина спросила, не желает ли он исцелять людей?

И тут Ворон вдруг - как в живую! – опять оказался в своём доме и в темноте ночи лежащим на своей кровати, а рядом с ним на коленях притаился бес и шептал ему на ухо, что, мол, он может зажечь лампочку между ладонями и будет исцелять нуждающихся, будет в славе, знаменитым…

Но недорезанный огурец выпал из руки, плюхнувшись в холодную воду в тазике, обрызгав Ворона и избавив его от Видения. Он спросил:
- А кем Ваш муж был посвящён в шаманы?
На это женщина не могла дать вразумительного ответа. Тогда Ворон подчёркнуто строго, но вежливо сказал:
- Я никогда не буду заниматься целительством, как и любой подобной шалостью. Ибо… Я никто и звать меня никак.

Больше он той женщины не видел. А когда спрашивал о ней, то не мог получить вразумительного ответа.

* * *

Приезжать в монастырь на день и уезжать – непросто. Да и годы не позволяли, усталость сказывалась. И когда Матушка И. в разговоре как-то посетовала, что трудников в монастыре недобор, в голове Ворона мелькнула мысль, что это не случайно. Когда-то ему отказали из-за перебора трудников. Теперь же, не Провидения ли уловки облегчить ему путь в монастырь?! И он смирился.

Трудником работая в теплицах и на огороде, ему никто не мешал размышлять, как бы со стороны наблюдая себя. Не обращая внимания на какие-то надуманные правила монастырские или человеческие, в душный день он раздевался по пояс, повязывал лоб от пота красной лентой, словно индеец на плантации, и работал, с трудом передвигая онемевшие ноги и спрашивая себя, зачем он здесь мучается и терпит, и какой будет финал его пребывания в монастыре?

И будто специально ответом, в те дни и появилась пред ним на огороде проезжая монахиня Матушка Л., предсказывавшая ему постричься в монахи, мол,
- Когда наденешь подрясник, я к тебе приеду.
Более того, она пошла к Матушке И., постепенно прибиравшей к рукам не только хозяйственные проблемы, но уже распоряжавшейся, в обход наместника, всей жизнью монастырской, и долго её уговаривала перевести Ворона из общей в одиночную келью, в которой, мол, он будет много молиться, а потому, нужно как можно быстрее постричь его.
Обо всём этом Ворон узнал, но сделал всё, чтобы избежать и одиночной кельи, и подрясника не надеть.
Однако, и искушения не прекращались…

Летом на вечерней «службе» в монастырском соборе, уставший от работ на огороде и от духоты в храме, Ворон вышел на ступени глотнуть немного свежего воздуха, пока было время до Херувимской, подпевать которую ему так нравилось.
Почувствовав, что за спиной его кто-то выходит из собора, он посторонился, но рядом с ним на ступеньках остановилась красивая молодая женщина, со вкусом одетая и перепоясанная во всё обтянуто-чёрное, но модное. Смугловатое её лицо чем-то напоминало восточных красавиц.
Но Ворона напрягло, что красавица без стеснения внимательно, даже с какой-то мольбой смотрела ему прямо в глаза, словно ожидая разрешения заговорить с ним.

Не поддавшись любопытству, Ворон ожидал развязки, глядя на затягивавшееся грозовыми тучами небо, но и красавица не уходила.
Упали первые капли дождя…
Наконец, якобы решившись, обратилась она, можно ли спросить у него совета?

- Неразумно просить совета у грешника и не послушного Воле Божьей, - глубоко вздохнув, сказал Ворон.
Красавица не отстала и как-то уж очень уверенно, даже утвердительно выговорила:
- Но вы ведь МОЖЕТЕ.
И Ворон насторожился. Продолжая глядеть на небо, он ответил:
- Советы спрашивайте у монастырского духовника. Он сейчас служит.
- Вы же можете, - не унималась красавица.
- Скоро духовник освободится. Ловите его здесь, при выходе, - с грустью предложил он ей, и добавил напоследок: – А я не рукоположен и не имею Благословения советы давать.

Но послышалось пение Херувимской и Ворон поспешил обратно в храм.