XI

Основательно «посаженное» зрение - из-за плохих очков и долгого времени, проведённого за чтением книг и особенно за компьютером – вынудило Ворона не только дать отдых глазам, но постараться, по возможности и немедля, полечить их своими способами, домашними.
Быть может, потому, оставленный без заботы его компьютер как-то незаметно потёк по рукам, а желающих на нём поиграться и пошалить в Интернете, среди монастырских трудников хватало.
Впрочем, он особо и не препятствовал, но с одним условием, чтобы по необходимости, тот, у кого его компьютер, иногда помогал ему под диктовку писать и потом загружать письма в Интернет.

И как-то само собою получилось, что в монастыре в то время один за другим и, сменяя друг друга, появлялись интеллектуально довольно подкованные трудники, как молодые, так и с жизненным опытом, весёлые и болтливые и замкнуто-суровые, но едино жадные до чтения и бесед отнюдь не на мирские темы.
Однако, и как обычно это бывает с пусть более интеллектуальными, но ещё далёкими от совершенства Духовного, людьми, они, гонимые не только Поиском, но и жаждой быстрого постижения Нечто, интуитивно влекущего их в Неизведанное, надолго не задерживались, тяготясь сонно-серым однообразием обительского бытия, и также незаметно быстро испарялись из поля зрения, как и возникали.
Дошло до того, что Ворону пришлось собственный компьютер, с богатым содержанием необходимой информации и адресами на жёстком диске, долго искать не только по кельям, но и вне монастыря, а потом и чинить грубые поломки на его корпусе.

Тем не менее, всё явственнее чувствовал Ворон, что один лишь интеллектуальный труд, выражавшийся как чтением, так и печатанием на компьютере заумных писем и статей, всё больше опасно похожих на проповеди, понемногу стал раздражать, вроде как оскомину набило. Было такое чувство, что занимался он переливанием из пустого в порожнее без видимого результата, не для себя, конечно!.. А в голове всё чаще звучал стих - как-то таинственно и непонятно от кого - полученный сообщением по телефону, мол,

«Ты сам в себе, нашёл себя.
Любя по жизни и страдая,
Ты пишешь книгу БЫТИЯ…
Всё посвящая, но не зная,
Что эта Истина твоя,
В той книге, ТОЛЬКО ЗАПЯТАЯ…»,

которая, видимо, постепенно, но настойчиво и отравляла ему жизнь, возбуждая в его свободолюбиво-независимой Душе не только сомнения, но и Внутреннее противостояние некой Неизбежности, вынуждавшей его быть на людях, а тем более в монастыре, вместо столь привычно-спокойной и одинокой жизни в лесной деревне.

Когда же на исповеди посетовал, что его достают проходные трудники, а он не в состоянии без отвращения воспринимать подобное беснование, и духовник обители о. П. неожиданно прозорливо и даже трижды повторив, назначил ему послушание сказать Матушке И., обычно и принимавшей-то трудников, что если двое, из недавно прибывших парней, останутся в монастыре, то, мол, БЫТЬ БОЛЬШОЙ БЕДЕ, то и Ворон молча ухватился за эту мысль – авось и впрямь распнут его и дело с концом!
Но к великому огорчению, даже после того, как Ворон, прижатый на огороде, с благодарностью пообещал не сопротивляться, но только чтобы зарезали его быстро и наповал, то бесноватые парни почему-то вдруг отступили и вскоре были изгнаны Матушкой из монастыря.

Другое дело, вновь и вновь задавался он вопросом: с какого такого перепугу именно бесноватые столь рьяно ему противостояли всеми возможными, как агрессивными, так и подлыми способами, вплоть до подставы и обвинения даже в воровстве?.. Не похоже это было на обычные искушения.
Ну не из-за того же, что он, привыкший к деревенскому труду, своей, по привычке честной, работой в теплицах и огородах, снял эту заботу с Души Матушки…
И не потому ведь, что он, не только трудникам якобы Христа ради появлявшимся в монастыре, но и некоторым монахам в укор, никогда не пропускал храмовых «служб», какими бы они затянувшимися не были…
Да и вряд ли потому, что он, тратя своё личное время - когда остальные лёжа поплёвывали в потолок! – добровольно, но и смиряя гордыню свою и преодолевая брезгливость, мыл коридорные полы и убирал бессовестно загаженный туалет в корпусе для трудников…

Однако, когда в жару обливаясь потом, работая над обрезкой бесконечных лишних листьев помидор, вдруг услышал к нему обращённые нагло-необоснованные претензии устами «бугра» трудников – запойного пьяницы, что, мол, он мутит воду в монастыре и стучит Матушке, то Ворона, наконец, основательно «достало»!
Посоветовав бугру с тупыми претензиями обратиться к духовнику, давшему послушание, он, бросив ножик и омывшись в бочке, больше не сказав ни слова и никого не слушая, не только ушёл с огорода, но, забрав свой рюкзак из кельи, вернулся к себе в деревню.

* * *

Заросшая бурьяном усадьба с запущенным огородом выглядела мрачновато. Но острая коса и Радость Свободы от кого бы то ни было, а тем более от дури человеческой, помогли Ворону быстро навести порядок.
Только вот, как бы он сам себя ни убеждал, что правильно сделал, сбежав из монастыря, но, проснувшись ночью и долго лёжа без сна, не мог избавиться - себе же на удивление! - от навязчивых мыслей о монастырском огороде, о храме, о его насельниках!.. Его раздражало, что отнюдь НЕ ЕГО человеческой волей возникают навязчивые фантомы монастырской жизни, как бы он ни пытался от них избавиться, отвлечься мыслями другой темы или просто сосредоточенной Молитвой.
В конце концов, устав от изматывающих Душу мыслей, он раздражённо откидывал одеяло и долго пил горячий чай, глядя в окно на звёзды и слушая хорошую музыку.

Ну не мог он принять, что кто-то, пусть даже Сам Бог, ковыряется в его мозгах, игнорируя якобы Свободный Выбор человека и определяет ему Судьбу.
Или, возможность Выбора Пути – лишь для глупцов, которым, как медным чайникам, ещё миллионы лет лишь крутиться-вертеться в Колесе Перевоплощений?
Но с другой стороны, он по Опыту своему ведал уже, что через совсем непродолжительное время, пусть и отряхнётся от душевной накипи монастырской, однако, не будет ему Покоя и Гармонии душевной ни дома, ни на работе, ни прогуливаясь по лесу, ни даже пытаясь отвлечься за компьютером…

Всегда предпочитая одиночество, не единожды задавался и вопросом, в какой момент проморгал он, когда именно Провидением был определён ему Путь не только через пребывание в монастыре и необходимостью Рукоположения в сан, но и куда как с более дальним прицелом, о чём в монастыре даже заикнуться нельзя, но с чем он никак не мог смириться и согласиться.
Ведь возможен же был когда-то и иной Путь, семейный, если бы Жена не взбесилась. Или… падение Жены и расставание его с ней - тоже была Волей Божией? Чтобы остаться одиноким ради монашества и Рукоположения в сан, опять же, ради той самой НЕ ЕГО, человека, Цели?
Как же такое возможно признать за собой тому, который на людях чувствует себя чужим и просто больным!
Видимо, как ни думай, но с ним, Вороном, какая-то ошибка вышла, и пусть Бог Сам решит эту проблему, успокаивал он себя.

* * *

Легко учить других. Но когда самого «гуру» коснётся Воля Божия, испытываемая не умом, а именно Сердцем, как энергетическим Инстинктом НЕОБХОДИМОГО поведения в жизни своей, то вспомнит ли он когда-то читанное, что

«…нельзя его смешивать с инстинктом телесным, исходящим лишь от земной части человеческого существа и затрагивающим единственно конкретную физическую, но не космическую сферу»?

Ибо, если Избранные всё же смиряются Воле Божией, то тогда они, как и все

«Великие энергии способствуют тому, чтобы одни люди заняли определённое общественное положение, другие – ОТКРЫЛИ ОПРЕДЕЛЁННЫЕ ИСТИНЫ»

И тогда

«Благодаря космической помощи отдельные небольшие сообщества и большие личности успешно выполняют свою миссию, становясь достойными восхищения и подражания».

Стало быть,

«Когда инстинкт, но не порыв, проявляется сильно, а человек упорно его сторонится и всячески подавляет, энергия получает серьёзные повреждения, передаёт его душе, которое направляет его в физическое тело и тем самым причиняет телу ущерб».

И как бы человек ни пытался обойти Волю Божию, тем не менее,

«Единственный способ избежать дурных последствий – это делать должное внимание инстинкту, принимать его в себе, смиренно предоставляя себя воле всепонимающего и исцеляющего Бога»!
(Здесь и выше из Книги Клары Пароллы «Свет»)

Иначе Бог по Своему усмотрению найдёт, как образумить того, на кого Он «глаз положил», и обычно - совсем непредсказуемо это сделает: через болезнь, с помощью небольшого катаклизма, руками бесноватого, несчастьем самого близкого или каким-нибудь иным из бесчисленных Его вариантов и беспредельных возможностей...

* * *

А дома-то поваров нет, чтобы приготовить обед, как никто и воду не носит, и полы не моет, и не стирает… Всё приходится делать самому.
Жаря на сковородке свои любимые пресные лепёшки из ржаной муки, и, как всегда задумавшийся, Ворон даже вздрогнул от неожиданного стука в дверь!..
К нему в пустой деревне, кроме единственной старой соседки, давно уже никто не заходил, но та была приболевшей и вряд ли могла навестить его.
Опрокинув сковородку с лепёшкой в блюдце, Ворон поспешил к двери.

И какое же было его удивление, когда перед собой увидел монастырского начальника охраны! И первой же мыслью было – неужто опять в чём-то будет он его несправедливо обвинять?!
Но начальник, поздоровавшись и протягивая огромный пакет, объяснив, что этот подарок с крупами, сахаром, мукой, конфетами, чаем, яблоками… – от Матушки И., пожелал лишь поговорить. Однако, тема разговора ещё более удивила Ворона.

Где это видано, чтобы из монастыря к труднику приезжал посыльный УГОВАРИВАТЬ ВЕРНУТЬСЯ в монастырь?! Ведь не секрет, что трудников там не только особо не жаловали, но более того – не уважали ни оплачиваемые насельники монастыря, ни сами монахи. А дьякон Н., не скрывая, прямо говорил, как он их НЕНАВИДЕЛ.

Но Ворон и не спрашивал, почему удостоился такого внимания от монастырского начальства. И так понятно было, что некому командовать на огороде и в теплицах. Но ведь обходились же без него раньше.
Стало быть, ломаться и цену набивать себе и не красиво, и не солидно, да и не Божия ли Воля Причиной столь неожиданному визиту?..
Пообещав через пару дней приехать, с тем и расстался с начальником охраны.

Беседуя потом с Матушкой И. под ветвями огромной монастырской липы, Ворон поставил лишь одно условие, чтобы остаться в монастыре: он подчиняться будет только начальству и ей, Матушке. А, мол, всякие там запойные «бугры» его больше не интересуют.
И Матушка согласилась.

После ужина к Ворону подошёл сиявший улыбкой о П. и сказал, что молился, чтобы он поскорее вернулся в монастырь!
Ошарашенный таким вниманием духовника монастырского, Ворон лишь скрестил ладони перед священником и склонился для Благословения…

На всё Воля Божия, что тут ещё скажешь.