XIX

Когда однажды по дороге в райцентр, но у перекрёстка в монастырь, ни с того и ни сего вдруг сильно заболело Ворону сердце, а какая-то Сила прямо-таки заставила его - словно загипнотизированного! - срочно повернуть и идти в обитель, то по пути его встретил и Благословил именно иеромонах отец П.
После такого, как считал Ворон - чудесного случая, когда после долгой Молитвы в слезах перед почитаемым Образом Богородицы, то не только сердце престало болеть и ходил потом он, удивлённого озираясь по обители, словно во сне плавая в воздухе, но и дома уже не мог избавиться от постоянных мыслей о монастыре…
И как бы не сопротивлялся, но время от времени всё же появляясь в обители с намерением даже остаться в ней, то первым делом почему-то встречал и получал Благословение от отца П. А потом, долго живя паломником или даже трудником, как-то для себя незаметно подпал под водительство этого духовника монастырского, маленького, ростом, но строго-волевого старичка, который, как оказалось, даже молился о нём, чтобы вернуть в обитель!

Однако, Ворон, якобы поддавшись влиянию духовника, на самом деле лишь играл роль послушания ему, чтобы не обидеть старичка, но внутренне прекрасно чувствуя того не только интеллектуальную недалёкость, но и даже отсутствие истиной Духовности, как таковой. И один замеченный случай, когда духовник очень резко и очень грубо отстранил от себя паломника, подошедшего поговорить с ним и за Благословением, и лишь потому, что монах с чётками в руках в тот момент был за-а-анят «деланием молитвенного правила»!

Тогда вспомнилось Ворону и как он сам, ещё сравнительно молодым, приехав как-то в Псково-Печерский монастырь, нарвался на очень богомольного старого монаха, сидевшего в киоске по продаже свечей, книг, икон и всякой ритуальной мелочи, но почему-то не к месту также с чётками погружённого… в «делание».
К своему несчастью, потревожив монаха естественным вопросом покупателя, Ворон был ошарашен, как этот, на первый взгляд тщедушный, старичок вызверился на него лишь потому, что помешал он ему «делать» не где-то, а в киоске! А чего ради тогда сидишь тут, старче? – подумал Ворон тогда и, извинившись, лишь язвенною поблагодарил:
- Спасибо, что не убили.

Тем не менее, когда Ворону в теплице пришлось работать с присланной ему на помощь паломницей, сухонькой старушкой-пенсионеркой, оказавшейся не только всё ещё практиковавшей детским врачом, но и «духовным чадом» отца П., то на его вопрос, как она воспринимает своего духовника, мудрая женщина заметила о случавшихся с ним моментах ПРОЗОРЛИВОСТИ.

Однако, Ворону приходилось встречаться с действительно ДУХОВНЫМИ не только православными монахами или Старцами, но и с «языческими» Мудрецами именно СВЕТА БЕЛОГО и СИЯЮЩЕГО, Прозорливость которых каким-то неуловимым образом всё же отличалась от неких Духовных моментов якобы отца П., которого, при всём желании, без игры не мог воспринимать настоящим духовником именно для себя.
Ибо известные Ворону действительные Старцы неизменно обладали Даром ПОСТОЯННОГО Духовного Созерцания, ибо именно этот Путь ему был близок к Душе и главным во ВНУТРЕННЕ Духовном «делании», а не являться бессознательно-бездумным ретранслятором пусть и Воли Провидения даже Небесного.

А вот отец П. был, как чувствовал и понимал Ворон, просто обрядовым магом – «службистом», ритуальным чиновником. Но так как, всё же, он был РУКОПОЛОЖЕН – Информационно-энергетически ПОСВЯЩЁН в такой же Информационно-энергетический САН священнический! – и являлся не просто иереем, но и Информационно-энергетически Благословлён был нести послушание монастырского духовника, то ЧЕРЕЗ НЕГО и устами его иногда по отношению к людям действовали и командовали те или иные НЕЗРИМЫЕ Персоны (но не Благодать Духа Святого!), которые – какие именно? - и привлекались к конкретным людям. Но сам отец П., как понял Ворон, мало что понимал из того, что иногда вещал.

К такому выводу пришёл Ворон относительно монастырского духовника ещё и потому, что между ними хотя и существовала некая ВЗАИМОЗАВИСИМОСТЬ, правда, не по своей воле каждого, но его настораживало, что отец П. не мог спокойно находиться рядом с ним, начинал ёрзать, суетиться, отходить в сторону, словно боялся приблизиться к огню, чтобы не опалиться, даже когда Благословлял его!..
Как бы то ни было, но Ворон и верил, и понимал, что ответ о их странно натянутых отношениях рано или поздно, но проявится.

* * *

Не секретом для Ворона было, что монастырь, в который его привлекло Провидение, был отнюдь не Благодатью основан. Ибо, как обычно бывало, то вокруг какого-нибудь Праведника собирались его ученики, и потом вполне естественно на том месте возникала Святая обитель с насельникам по цепи ПРЕЁМСТВЕННОСТИ именно от Праведника, Мощи которого в ней обычно и хранились.

Но, крайне тщеславный и властолюбивый Никон, как охарактеризовал Л.Н.Гумилёв патриарха того времени, которого даже единственный образ-то рисованный в соборе оказался без нимба, лишь приказом УЧРЕДИЛ этот монастырь и в нём НИКОГДА НЕ БЫЛО никаких достойных или истинно Духовных Старцев, а признанных Святых и канонизированных Праведников тем более. Из трёх сотен монахов царского времени даже о схимниках он не слышал.
И не было в монастыре ни одного действительно Чудом Явленного, кроме рисованных копий Образа Богородицы, которые, однако, умудрялись терять, видимо, по причине некой «святости» насельников.
А привезённые нетленные Мощи Праведника соседнего монастыря - дабы привлечь в свой монастырь больше народу! – при нагрянувшей советской власти сумели так запрятать, что по сей день никто не ведает, где именно.

Наверное, размышлял Ворон, по своему обыкновению сидя вечером в затемнённом углу собора перед «службой», как и раньше обитель, не имевшая, так в современности не имеющая её монашествующими насельниками никакой Духовной ПРЕЁМСТВЕННОСТИ от Праведника, являлась и является проходной А отсюда, не взирая на формальные обряды в храмах, и тот сугубо мирской разброд в монастыре с разношёрстными насельниками.
Но один ли патриарх Никон в том виноват?!

* * *