Ворон

Церковь Златой Софии 30

ХХХ

1.

Когда не спалось ночами, Ворон сперва читал старозаветные Псалмы Давида, но если сон так и не стучался в дверь, тогда гасил свечу, садился у окна своего гостиничного номера и долго смотрел на монастырские ночные фонари, освобождая мысли свои и позволяя им самим играться... Забавно в другой раз бывало наблюдать, как его неугомонный ум человеческий пытался находить себе забаву, предлагая рассредоточенному взору разнообразнейшие мысленные фантомы когда-то виденных и позабытых природных и городских пейзажей, людских лиц…

* * *

С каждым днём пребывания в монастыре Ворон стал замечать за собой разочарование, ибо постепенно терял интерес к суетной жизни обители, кроме «служб» в храмах, правда.
Его уже основательно тяготило общение не только с насельниками и паломниками, но даже с монахами и иереями монастыря, как с обычными людьми, видя которых абсолютно мирские интересы, заботы и даже страхи перед неминуемой смертью телесной, всё меньше и меньше их уважал. Даже не смотря на то, что само по себе монашество и даже отдельных монахов он продолжал любить! Но грань эту, между любовью и уважением, как и между людьми лишь формально постриженными в монахами и истинным монашеством, порой трудно было ему нащупать в измотанной Душе своей.

Вновь и вновь, якобы подчиняясь Воле Провидения, он пытался представить себя в роли монаха или даже Рукоположенного иерея именно в монастыре. Но как только осознавал, что, в таком случае, придётся ему подчиняться не столько монастырским правилам, сколь смиренно переносить невежественный фанатизм окружающих, слыша их глупые рассуждения о других религиях и «язычниках», особенно про «плохих» католиков, но при этом, как ему придётся скрывать собственное мнение, что все мировые религии вместе с верованиями Народов - по СУТИ одинаковы, как спектральные Цвета Света Белого, то Душа его тут же начинала закипать очень «несмиренным» негодованием.

С другой стороны, он уже болезненно чувствовал и злился, хотя и пытался сам себе не признаваться, что не только в миру, к которому испытывал всё большее неприятие и отвращение, особенно к городскому, но уже не сможет существовать даже лесным отшельничеством, которое не избавит его, пусть и от минимальной, но всё же необходимой мирской зависимости!

Более того, единственное, чем он ещё мог бы, и, казалось, даже желал всё-таки заниматься, к собственному же удивлению, так это… пусть и «служить», но всё-таки уже постоянно находясь в мирском храме, небольшом каком-нибудь, захолустном, с немногочисленным приходом, но с так любимым Благоуханием Ладана в нём, со свечами и лампадами, с Ликами Святых, с Царскими Вратами и Престолом…
Всё чаще и чаще такая, как бы и не его Мысль, но она навязчиво крутилась в голове Ворона, а Сердце пронизывало столь сильной Благодатью, что от возбуждения даже трудно становилось дышать, чувствуя в такой момент и даже созерцая себя именно в Храме, как в единственном и возможном СВОЁМ ДОМЕ!..

Быть может, именно потому он уже не мог не читать Псалмы Искупителя грехов людских Давида, как не мог и не молиться своими собственными Молитвами, обращаясь к тем Святым Угодникам во Христе любых Народов и вероисповеданий, которые не раз ЯВЛЯЛИСЬ ему, которые ИСЦЕЛЯЛИ его в последний момент даже перед смертью телесной, которым он ДОВЕРЯЛ всей Душою своею!..
Да и читал-молился он в голос про себя, но будто «служил», пусть и не в рукотворном храме, но всё же - перед Святой Троицей Небесной, перед Воинством Её Небесным – Архангелами и Ангелами, которых также приходилось не только созерцать, но и получать от них ИСЦЕЛЕНИЕ и ЗАЩИТУ; да перед Праведными Сущими всех Народов всех известных и неизвестных ему религий-верований, но такими восторженно прекрасными Существами, когда и самому получалось восхититься трепещущей Душою на Небеса!..

И уже ТАМ он, чаще всего участвуя в разнообразнейших и неизменно молитвенных Праздниках и не только христианских, ощущая и видя на себе иерейские облачения того или иного Народа и религиозной Традиции, то воистину отдавался Восторженному Благоговению, чувствуя себя именно СВЯЩЕННИКОМ и именно ХРИСТА РАДИ, что признавали и все присутствовавшие Обитатели тех удивительно Прекрасных Небесных Миров!
Но… Но Священником признавал себя Ворон только – СВОБОДНЫМ от глупостей фанатиков!

Быть может, именно потому Владыка Кармы как-то назвал его «настоящим творцом», что «творил» Ворон и во плоти земной пребывая уже всегда и очень серьёзно-ответственно не только крайне СОСРЕДОТОЧЕННОЙ, но и ОЧУВСТВОВАННОЙ или СЕРДЕЧНОЙ Молитвою и чтением Псалмов, порой со слезами на глазах, ибо прекрасно осознавал СИЛУ ЭКЗАЛЬТИРОВАННОЙ Мысли – ПРОИЗВОДЯЩЕЙ элементарные частицы мгновенно, стало быть, и Формы материальной Жизни тоже, но уже во Времени!
Однако, созерцая мгновенное Преображение Душ в Мирах Небесного Бытия, он всё же отчаянно тяготился продолжительностью Времени преобразованием Жизни, пребывая во плоти трёхмерного или привычного людям Пространства… Его всё чаще и с каждым разом всё сильнее раздражало необходимость торчать во плоти земной даже собственным телом, которое воспринимал лишь, пусть Богу пока и необходимым сосудом для Души его, в котором только и возможно обладать Свободной Волей Выбора Пути Спасения человеку Вечности ради, но ведь со всей той паршивостью скотских потребностей телесных и гниющих нечистот!..

Возвращаясь из Просторов Созерцания, после того, как избавлялся от земного тела с, от него же, болезненными ощущениями, то Ворону, подобно какому-нибудь Отшельнику в гималайской пещере, также долго приходилось опять привыкать к собственному онемевшему - словно мумия! - телу, испытывая неприятнейшие боли, подобные, когда отсиживал ногу. Но в отличие от отсиженной ноги, онемение и колющие боли по всему телу его, после Крещения Огнём и - незримого простым телесным глазом – Распятия и Ран, уже не проходили.
Потому, каждый раз после Созерцания или даже обычного сна, нужно было некоторое время, чтобы опять хотя бы смириться в собственном теле-мумии ТЕРПЕТЬ те самые боли любимого, но так жестоко казнённого Учителя Небесного, которые в Книгах-Откровениях Е.Рерих названы «священными». И отрадой было лишь, что каждый раз, пока терпеливо приходил в себя, попутно любовался всполохами ЗОЛОТИСТОГО Пламени Ауры вокруг себя, уже довольно странно не воспринимая себя… человеком земным!
Тем не менее, никто в монастыре даже не подозревал, каких усилий стоило Ворону носить грубую одежду и уже трудно управляемым телом-мумией двигаться и работать или «жить» так, как и все остальные люди.