Церковь Златой Софии

XIX

Когда однажды по дороге в райцентр, но у перекрёстка в монастырь, ни с того и ни сего вдруг сильно заболело Ворону сердце, а какая-то Сила прямо-таки заставила его - словно загипнотизированного! - срочно повернуть и идти в обитель, то по пути его встретил и Благословил именно иеромонах отец П.
После такого, как считал Ворон - чудесного случая, когда после долгой Молитвы в слезах перед почитаемым Образом Богородицы, то не только сердце престало болеть и ходил потом он, удивлённого озираясь по обители, словно во сне плавая в воздухе, но и дома уже не мог избавиться от постоянных мыслей о монастыре…
И как бы не сопротивлялся, но время от времени всё же появляясь в обители с намерением даже остаться в ней, то первым делом почему-то встречал и получал Благословение от отца П. А потом, долго живя паломником или даже трудником, как-то для себя незаметно подпал под водительство этого духовника монастырского, маленького, ростом, но строго-волевого старичка, который, как оказалось, даже молился о нём, чтобы вернуть в обитель!

Однако, Ворон, якобы поддавшись влиянию духовника, на самом деле лишь играл роль послушания ему, чтобы не обидеть старичка, но внутренне прекрасно чувствуя того не только интеллектуальную недалёкость, но и даже отсутствие истиной Духовности, как таковой. И один замеченный случай, когда духовник очень резко и очень грубо отстранил от себя паломника, подошедшего поговорить с ним и за Благословением, и лишь потому, что монах с чётками в руках в тот момент был за-а-анят «деланием молитвенного правила»!

Тогда вспомнилось Ворону и как он сам, ещё сравнительно молодым, приехав как-то в Псково-Печерский монастырь, нарвался на очень богомольного старого монаха, сидевшего в киоске по продаже свечей, книг, икон и всякой ритуальной мелочи, но почему-то не к месту также с чётками погружённого… в «делание».
К своему несчастью, потревожив монаха естественным вопросом покупателя, Ворон был ошарашен, как этот, на первый взгляд тщедушный, старичок вызверился на него лишь потому, что помешал он ему «делать» не где-то, а в киоске! А чего ради тогда сидишь тут, старче? – подумал Ворон тогда и, извинившись, лишь язвенною поблагодарил:
- Спасибо, что не убили.

Тем не менее, когда Ворону в теплице пришлось работать с присланной ему на помощь паломницей, сухонькой старушкой-пенсионеркой, оказавшейся не только всё ещё практиковавшей детским врачом, но и «духовным чадом» отца П., то на его вопрос, как она воспринимает своего духовника, мудрая женщина заметила о случавшихся с ним моментах ПРОЗОРЛИВОСТИ.

Однако, Ворону приходилось встречаться с действительно ДУХОВНЫМИ не только православными монахами или Старцами, но и с «языческими» Мудрецами именно СВЕТА БЕЛОГО и СИЯЮЩЕГО, Прозорливость которых каким-то неуловимым образом всё же отличалась от неких Духовных моментов якобы отца П., которого, при всём желании, без игры не мог воспринимать настоящим духовником именно для себя.
Ибо известные Ворону действительные Старцы неизменно обладали Даром ПОСТОЯННОГО Духовного Созерцания, ибо именно этот Путь ему был близок к Душе и главным во ВНУТРЕННЕ Духовном «делании», а не являться бессознательно-бездумным ретранслятором пусть и Воли Провидения даже Небесного.

А вот отец П. был, как чувствовал и понимал Ворон, просто обрядовым магом – «службистом», ритуальным чиновником. Но так как, всё же, он был РУКОПОЛОЖЕН – Информационно-энергетически ПОСВЯЩЁН в такой же Информационно-энергетический САН священнический! – и являлся не просто иереем, но и Информационно-энергетически Благословлён был нести послушание монастырского духовника, то ЧЕРЕЗ НЕГО и устами его иногда по отношению к людям действовали и командовали те или иные НЕЗРИМЫЕ Персоны (но не Благодать Духа Святого!), которые – какие именно? - и привлекались к конкретным людям. Но сам отец П., как понял Ворон, мало что понимал из того, что иногда вещал.

К такому выводу пришёл Ворон относительно монастырского духовника ещё и потому, что между ними хотя и существовала некая ВЗАИМОЗАВИСИМОСТЬ, правда, не по своей воле каждого, но его настораживало, что отец П. не мог спокойно находиться рядом с ним, начинал ёрзать, суетиться, отходить в сторону, словно боялся приблизиться к огню, чтобы не опалиться, даже когда Благословлял его!..
Как бы то ни было, но Ворон и верил, и понимал, что ответ о их странно натянутых отношениях рано или поздно, но проявится.

* * *

Не секретом для Ворона было, что монастырь, в который его привлекло Провидение, был отнюдь не Благодатью основан. Ибо, как обычно бывало, то вокруг какого-нибудь Праведника собирались его ученики, и потом вполне естественно на том месте возникала Святая обитель с насельникам по цепи ПРЕЁМСТВЕННОСТИ именно от Праведника, Мощи которого в ней обычно и хранились.

Но, крайне тщеславный и властолюбивый Никон, как охарактеризовал Л.Н.Гумилёв патриарха того времени, которого даже единственный образ-то рисованный в соборе оказался без нимба, лишь приказом УЧРЕДИЛ этот монастырь и в нём НИКОГДА НЕ БЫЛО никаких достойных или истинно Духовных Старцев, а признанных Святых и канонизированных Праведников тем более. Из трёх сотен монахов царского времени даже о схимниках он не слышал.
И не было в монастыре ни одного действительно Чудом Явленного, кроме рисованных копий Образа Богородицы, которые, однако, умудрялись терять, видимо, по причине некой «святости» насельников.
А привезённые нетленные Мощи Праведника соседнего монастыря - дабы привлечь в свой монастырь больше народу! – при нагрянувшей советской власти сумели так запрятать, что по сей день никто не ведает, где именно.

Наверное, размышлял Ворон, по своему обыкновению сидя вечером в затемнённом углу собора перед «службой», как и раньше обитель, не имевшая, так в современности не имеющая её монашествующими насельниками никакой Духовной ПРЕЁМСТВЕННОСТИ от Праведника, являлась и является проходной А отсюда, не взирая на формальные обряды в храмах, и тот сугубо мирской разброд в монастыре с разношёрстными насельниками.
Но один ли патриарх Никон в том виноват?!

* * *

* * *

Пока Ворон размышлял, постепенно вечерняя «служба» в соборе монастырском притянула в храм не только ленивых на молитву трудников, с нетерпением ожидавших окончания «службы» и ужина-то, наконец, но и некоторое число новых паломников взбудоражило размеренно-ленивое течение обряда обыденного дня.

Ворон же, с прикрытыми веками глазами, перебирая чётки и фоном для Сознания повторяя про себя Иисусову Молитву, как всегда старался отключиться от суеты и всё же сосредоточенно следить за «службой», понимая истинный Смысл человеческими Мыслью, Словами и голосовыми Звуками производимой Энергии ИНФОРМАЦИИ этой христианской Белой Магии.

Однако, в какой-то момент он почувствовал, как выпал из обычной реальности и вдруг увидел совсем иным Зрением, нежели телесными глазами, как странно полупрозрачным ставший храм, так и таких же прозрачно-неестественных видом людей! Но так как с ним и раньше такое уже случалось, то Ворон не засуетился, не стал вертеть головой, но остался сидеть спокойно, продолжая перебирать чётки и наблюдая сгустившийся ЗОЛОТИСТЫЙ Свет и над собой по всей стене, и до сводов храма!.. Промелькнула лишь мысль, что случалось с ним такое всегда, когда Провидение или предупреждало его, или предостерегало…

В то же время он увидел, как отец П., уже отработавший в Алтаре вне «службы», вышел в зал и внимательно присмотрелся к пожилой паре людей – мужа с женой, тихо-скромно стоявших у входа в храм. Скорее всего они были «чадами» иеромонаха и ожидали его.

Но Ворону интереснее было то, что рядом с иереем-духовником из Алтаря вышла… и ДЕВОЧКА лет двенадцати, хотя субъекты женского пола туда никак не допускались!.. Только присмотревшись внимательнее, особенно к удивительно ЗОЛОТИСТЫМ не только длинным одеждам на ней и к её волосам, но и к такой же ЗОЛОТИСТОЙ коже лица её, он догадался, Кого созерцал!..

ЗЛАТАЯ Девочка спокойно шла рядом с отцом П., который, как прекрасно понимал Ворон, её во плоти не видел и вообще о ней даже не догадывался, куда бы тот ни направлялся в храме, и внимательно, но доброжелательно прислушивалась, о чём тот говорил кому-либо… Иногда Она сама говорила, хотя Ворон и не слышал голоса Её, но, как он понимал, звук в тот момент исходил из уст духовника монастыря!..
К сожалению, отец П., а вместе с ним и ЗЛАТАЯ Девочка, опять скрылись в Алтаре.

Продолжая созерцать иным Зрением происходившее в зале, Ворон заметил высокого и довольно светлого видом и одеждами «дедка», седого и усато-бородатого, каким-то образом поняв, что этот субъект развоплощён и тем более не видим для остальных людей в храме… К неудовольствию Ворона, «дедок» медленно подошёл к нему и некоторое время, видимо, пытался сообразить, видит ли его Ворон, а положительно удостоверившись, довольно стеснительно попросил от него Молитвы о себе …

Уже не раз случалось, что умершие люди, знакомые и незнакомые, нагрешившие и накуролесившие живя во плоти, потом доставали Ворона неприкаянными Душами, прося его Молитв или за них, или за кого-нибудь из их умерших близких. Ему это не нравилось ни слушать, ни созерцать.

…Но развоплощённый «дедок» не уходил, скромно продолжая ожидать реакции Ворона, который и не собирался с ним разговаривать… Тогда «дедок» сунул руку себе в карман и Ворон услышал его Мысль, мол, «Я заплачу»…
«И каким же образом ты это сделаешь?» - про себя подумал Ворон и, не желая больше видеть назойливых развоплощённых Душ в храме, резко встряхнул головой, избавляясь от созерцания, встал и пошёл поближе к клиросу, где – он это ЗНАЛ! - отец Б. с молодым пономарём, пока иерей читал ектений за диакона, увлечённо спорили: будет сегодня осипший Ворон подпевать Херувимскую или нет.

* * *

Была осень ещё лишь серединой октября, а снег валил, сырой и тяжёлый, каждый день!
Каждое утро приходилось трудникам прочищать дорожки для монахов ещё до ранней Братской Молитве, а потом весь день выскребать углы от снежных сугробов. Но вскоре трудникам надоело каждое утро рано вставать и, в конце концов, как-то незаметно только Ворон неизменно рано выходил не только проходы к корпусу трудников прочищать, но широким фанерным скребком уже в одиночестве проскребал главные проходы по всему монастырю до того, как монахи выходили на улицу и направлялись в храм для Молитвы.

Охранники, которым и самим приходилось чистить снег около своей сторожки и перед входом в монастырь, доносили Матушке И., что трудники нагло ленятся и филонят, но к удивлению Ворона, это мало её волновало, будто именно ему больше всех надо было мучиться со снегом. Или это была проверка его на «вшивость» Терпения и Смирения, вопрошал он себя?
«Он у меня – молодец!», - передавали охранки Ворону слова Матушки о нём. Но это его не радовало, так как с каждым новым снежным днём ощущал он, как слабел, и как-то предупредил Матушку, что если устанет окончательно и если заболеет тем более, то уйдёт, но не позволит себе пребывать в монастыре в окончательно немощном состоянии.

* * *

Но погода сдурела окончательно. Не успевали из монастыря снег убирать даже техникой!
Усталость немолодого уже Ворона, а тем более работавшего полуонемевшим телом, раздражала. Тем не менее, он не сдавался и после Братской Молитвы в очередной раз в одиночестве скрёб дорожки, пока остальные трудники изображали из себя в храме великих молитвенников…

Когда он со скребком проходил вдоль по главной дорожке в сторону собора, из него вышел отец П. и, быстрым шагом подойдя к Ворону, остановил его и трижды, как бы с просьбой, громко сказал ему:
- Ты только не заболей!.. Ты только не заболей!.. Ты только не заболей!.. Ты НАМ НУЖЕН!..
Сказал и так же быстрым шагом удалился.

Ворону в тот раз оставалось лишь догадываться, кто именно говорил ему устами монастырского духовника.
А вечером он заболел сильной простудой бронхов! И как бы не сопротивлялась его отъезду Матушка И., он покинул монастырь и вернулся к себе в лесную деревню.

XX

Долгими приступами сильный и изматывающий кашель раздражал, но и радовал Ворона: авось на том и надоевшая жизнь земная его оборвётся вдруг?.. Чтобы уже навсегда остаться в Мирах Тонких и куда как более долговечных!.. И чтобы никогда больше не возвращаться Душою в этот смог изрядно надоевшего плотского Бытия.
Эта тайная мысль в нём присутствовала уже постоянно, как только он ЛИЧНЫМ ОПЫТОМ раз и навсегда убедился в истинности внетелесного существования собственной Души, после чего цепляться за тело своё или столь временный кожаный мешок с костями, ливером и д… , казалось просто абсурдом.

Однако, измученному кашлем и чтобы легче мог легче дышать, пока ещё не умер, всё же приходилось ему прогревать бронхи, правда, лишь горячим чаем, задерживая глоток на уровне груди, ибо никакой лекарственной химии не употреблял, а к врачам тем более никогда не обращался.
Справка об освобождении от работы ему не нужна была, да и вообще никто не ведал о нём, чем и как он в лесу жил, и живой ли.

Вот так вот, лишившись семьи, благополучно сгоревшего дома и документов, освободившись от земельного участка, чтобы не платить за него налоги, а также не получая пенсии из-за невозможности восстановить рабочий стаж, да и не в состоянии трудиться за наличные из-за слабости, головокружения и онемения всего тела после неожиданного Крещения Огнём, но испытывая постоянный Внутренний жар до такой степени, что иногда в темноте замечал призрачное свечение тела своего, сидел Ворон пригорюнившись перед открытой дверцей буржуйки в маленькой, собственноручно построенной хижинки своей, думая думу, сколько же ему ещё мучиться на земле этой грешной…

Конечно, положительное в таком его существовании было, что он НЕ ЗАВИСЕЛ ни тот кого!.. Ни от государства с его пенсионным фондом и монстро-подобными чинушками, ни от медицины с такими же страшными врачами, ни от работодателя и зарплаты, ни от коммунальных служб, ни от притязаний глупой жены и оболваненных обязательным общим образованием детей!..
Вполне Сознательно живя между земным и Небесным Пространствами, он свободен был от страха смерти телесной, как таковой, а тем более от боязни какой бы то ни было войны, даже ядерной!..
По той же Причине он не опасался никаких природных катаклизмов, не зависел от страха пред климатическими аномалиями и солнечными проблемами!..
Он был НЕЗАВИСИМ и СВОБОДНЫМ от крайне извращённого людского мирка, но не от Воли Божьей!..

Потому, сам себе удивлялся, как же ему – видимо, не без Поддержки Божьей! - хватало ещё Сил Воли и Терпения не только без трости ходить, но и нести послушание работой на огородах монастырских и даже чистить снег?! Стало быть, дотерпелся-доигрался, решил он.
Однако… Что же имел ввиду отец П., когда сказал, что он – Ворон - нужен? Кому, монахам? Монастырю? Церкви? Богу? И для чего?

И ещё не давал покоя случай, что когда Матушка И., строго подчёркивая ему о послушании ей, всё же заставила его зайти в канцелярию и также заставила взять немного денег «на первое время прожить, хотя бы», то выписывая квитанцию, она вдруг тряхнула головой, часто заморгала глазами и, удивлённо сказала глядя на него, то ли сросила, то ли просто сказала, что, мол, не может писать, так как какое-то ЗОЛОТОЕ СВЕЧЕНИЕ ОСЛЕПЛЯЕТ И МЕШАЕТ ей!

Не-е-ет, не мешало, улыбнулся про себя Ворон, глядя на огонь в печурке своей хижинки. Это ЗЛАТАЯ София – и отнюдь не в возрасте девочки! - в очередной раз вмешалась в Судьбу его, чтобы он от голода не «откинулся» раньше времени.

Но странное дело, удивлялся он, о ЗЛАТОЙ Премудрости-Софии, как Первичной Персоне Мироздания по отношению к аннигилируемым ею любым противоположностям во всех Сферах необъятного Бытия, а тем более в его собственной Жизни - он не имел возможности заикнуться даже в монастыре, чтобы невежды в подрясниках не обвинили его во гордыне и прелести бесовской!
И опять воспоминания о непростом его пребывании в обители не заставили себя ждать…

* * *

Как-то ожидая утром в соборе Братской Молитвы, Ворон, уже после памятного всем очевидцам «воспитания» батюшкой в трапезной - увесистым-то «кулачком»! - ленивого и самомнительного трудника с кличкой «кузнец», заметил, как этот же большой, но сравнительно молодой ещё отец С. подошёл к грустно-смиренно стоявшему у входа кузнецу и, что-то пошептав тому на ухо, снисходительно похлопал его по плечу и крепко - прямо-таки по дружески! - пожал ладонь.
Ворон не раз говорил обидевшимся трудникам и послушникам, что отец С., словно просеивая зёрна от плевел, пусть и причиняет душевную боль, но сам же и «перевязывает раны», но только если искушаемый правильно выдержит его Испытание.

Быть может потому, окрылённый столь неожиданно-нежным вниманием батюшки, кузнец за ужином ни с того и ни сего спросил отца С., как понимать Софию или кто Она есть?

Хотя во время трапезы и не полагалось разговаривать, но и батюшка, по обыкновению своему, не сразу ответил. Дожёвывая, он, человек с двумя очень высшими образованиями, обдумывал ответ, видимо, посолиднее, но ничего такого особенного так и не придумал.
- София – это Христос, - ограничился он затасканной невеждами формулой.

Трудники и немногочисленные паломники с остальными монахами сделали вид, что удовлетворены ответом батюшки, которому перечить-то – себе дороже. Но Ворону такой ответ не только не понравился, но и взбудоражил – к его удивлению! - ответить самому.
Вытерев губы салфеткой, он удобно откинулся на спинку стула и, глядя на отца С., медленно и чётко произнёс:
- Христос НЕ-Е София. Христос – В-В-В Софии.

Не ожидавшие такого поворота все присутствовавшие притихли.
Отец С. от которого внимания, конечно, не утаилось, что Ворон больше не подходил к нему за Благословением, многозначительно перестав жевать и, медленно повернув огромную голову с длинной косичкой чёрных волос, тяжёлым взглядом красных глаз своих упёрся в него, спокойно выдержавшего молчаливый напор и даже посмевшего далее говорить:
- Временный во плоти Человек Иисус, соединившийся с Вечным Христом в момент Крещения в Иордане, тем не менее, после Тайной Вечери молясь в саду и потея кровью от ужаса перед предстоявшей ему Искупительной телесной муке за людские грехи, просил Отца Своего Небесного избавить его от этого. И только поняв и осознав, что отказ от Самопожертвования чреват ещё большими и вечными Душевными муками его, всё же смирился со Своим Распятием.

Тишина воцарилась в трапезной от неожиданной и столь необычной речи какого-то там трудника, который спокойно продолжал:
- И только когда Иисус во Христе был жестоко распят, но всё-таки стал молиться Отцу Небесному о Прощении мучавших его палачей, в этот момент он и оказался под Покровительством ЗЛАТОЙ Софии или ПРЕМУДРОСТИ - тем более в Душе Человека во Христе или в Свете Жертвенной Любви! - и Которая исключает какие бы то ни было противоположности. Ибо в Ней и тьма и Свет, как и зло и Добро, как ненависть и Любовь и тому подобные ДУШЕВНЫЕ КАЧЕСТВА – аннигилируются или, если хотите, соединяются.

Говоря это, Ворон понимал, что не всем его слышавшим хватало мозгов сообразить, о чём речь. Но он-то видел, что отец С. смекнул, кому именно адресованы были его объяснения о Софии, как Премудрости.
Более того, Ворон и не собирался подробно растягивать свой монолог. Хватало и того, чтобы самомнительного батюшку с двумя образованиями лишь немного отдёрнуть. Потому, и закончил он свою речь ссылкой на Псалтырь, который без конца круглогодично читается во время храмовых «служб».

- Почему София ЗЛАТАЯ? – ни к кому не обращаясь, спросил он. Присутствовавшие опять навострили уши и он продолжил:
- Надо полагать, здесь все, или хотя бы, кто читают кафизмы в храме, помнят, что в замечательном сорок четвёртом Псалме говорится о некоем Царе, которого не только Благословляет Бог, но и – цитирую - «помаза тя, Боже, Бог твой елеем радости»! Кто же и кому Бог, тогда?

Тишина в трапезной зависла в ожидании…

- И пред кем очень непростая «предста царица одесную» и – внимание! - «в ризах ПОЗЛАЩЕННЫХ одеяна преиспещрена»? - продолжив опять вопросом, Ворон на том и остановился.

Никто не переспросил, никто не вступил в полемику. Даже отец С. молча продолжил трапезничать, не взирая, что остальные люди уже поели и только ожидали его звонка, возвещающего, что можно вставать и всем вместе, хором пропеть Благодарственную Молитву.
И когда большой иеромонах заскрипел стулом и наклонился, чтобы подтянуть к себе колокольчик, все дружно вскочили со своих мест, шумно задвигали стульями и скамьями, а кое-кто даже невпопад запели… Только дежурный иерей отец С. и Ворон, предчувствовавший подвох, остались сидеть.

Батюшка же и не думал звонить, но в высшей степени невозмутимо и не обращая ни на кого внимания, налил себе в кружку чаю, смачно посластил сахаром и битый ещё час громко отхлёбывал, с удовольствием причмокивая толстыми губами. Потом, оглянувшись и будто с превеликим удивлением заметив вскочивших и за ним наблюдавших людей, нежно и так ла-а-асково спросил:
- А чего это вы повскакивали?

Ворон лишь успел прикрыть улыбку свою, ибо надо было видеть глупейшие гримасы на лицах тех бедных людей, сконфуженно обратно рассаживавшихся за столы.
Но в то же время, он был восхищён, как отец С., в их двоих негласном противостоянии, сумел всё же перед людьми, как говорится, сохранить лицо своё!

* * *

Дрова в буржуйке догорели и Ворон, в темноте стараясь не возбудить мучительный кашель, закрыл задвижку и осторожно улёгся на постель. Пока лежал без сна, вскоре заметил, как постепенно его окружил ЗОЛОТИСТЫЙ Свет, который видеть можно было и закрытыми глазами – уже постоянно...

XXI

Нет ничего вечного в этом мирке людей, кроме вечного «конца света», не менее постоянно переносимого СМИ и лжепророками на каждый новый год!
А потому и болезнь тем более вынуждена была, пусть и медленно, но через месяц окончательно отступить, позволив Ворону совершать более продолжительные прогулки на свежем воздухе, а не только за водой к незамерзающему роднику.

Но прогулки по зимней просёлочной дорожке чреваты были встречей с людьми – местными московскими дачниками, обосновавшимися на другой стороне озера.
После монастыря, одинокий Ворон, ещё в глухой северной Тайге привыкший к безлюдью, наслаждался безмолвием и тишиною, иногда неделями - а как-то и целый месяц! - ни с кем даже не поздоровавшись!

Потому, когда встретился знакомый дачник, как-то побывавший в монастыре, из тех, которые не верят в нагнетаемые, подобно «РЕН ТВ», страхи о бесконечных ежегодных «концах света», но всё же на всякий случай построивший запасной вариант в виде «скромного» особняка, дабы выжить в провинции, и заговорил с ним именно о монашеской жизни, то Ворону большого труда стоило скрыть досаду.
Однако, когда дачник сказал, что монастырь превратился лишь в коммерческую структуру и не более того, то с этим невозможно было не согласиться. А вернувшись домой, немного возбуждённый беседой, Ворон ещё раз пролистал свои Дневники с уже изрядно позабытыми записями о своих Созерцаниях, и наткнулся на описание Видения о монахах как раз в унисон той беседе с болтливым дачником.

Но перечитывая, он, обладая уже личным Опытом пребывания в обители, всё же немного по иному воспринимал и про себя комментировал давнишнее понимание того, что дома пришлось ему лишь созерцать лет пять назад.


«Во второй половине ночи оказался на дороге в наш местный Монастырь, тот самый, вокруг которого я созерцал огромные Древа Жизни (см. выше), который созерцал в громовой туче со сверкавшими Молниями»...

Пролистав Дневник и посмотрев «выше», вспомнил Ворон и о том другом Видении,

«…как над ним из страшных туч оглушительными громовыми раскатами извергались ОГНЕННЫЕ ШАРЫ ГНЕВА БОЖЬЕГО и МОЛНИЯМИ ПАДАЛИ НА МОНАСТЫРЬ!.. Явно ощущал запах гари, как обычно бывает при ударах Молнии… Но в то же время чувствовал, что это по мощной Молитве Монахов-затворников (ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫХ Монахов, автоматически поправил себя же Ворон!) к Земле грешной привлекается ОГОНЬ БОЖИЕЙ СПРАВЕДЛИВОСТИ ВОЗДАЯННОЙ, что грешными мирянами и воспринимается Наказанием Божьим!..»

Далее он читал:

…«Я поднимался по дороге в гору и оказался в Монастыре, вошёл в главный Храм затенённый, но там все спали вдоль стен и я прилёг»…

По Опыту своего личного Созерцания нетелесной Жизни Ворон уже ведал, что сонливость персонажей в Видениях, а тем более в храме, означало их Духовную несостоятельность, а опьянение – невежество в вопросах Духовности вообще. Стало быть, даже во время явных «служб» якобы НЕНАСТОЯЩИХ монахов в храме, тем не менее, Души их ещё спят!

…«Но когда услышал, как где-то снаружи пропел петух, то решил подняться «с петухами» (рано, на заре), радостно осознавая себя монахом, чтобы помолиться спозаранку!»...

Да уж, в то время его Душа ещё наивно надеялась на искренность современного православного монашества, даже себя не исключая в их рядах, подумал Ворон с грустью.

…«Но прежде Молитвы, кто-кто из Братии монашеской пригласил сперва кое-куда сходить, и мы из Храма по тропинке и по ступенькам спустились вниз, где располагались монастырские ларьки и я видел ГРЕХ КОММЕРЦИИ, которые якобы проворачивали какие-то кавказские верующие»…

Кавказцы тут ни причём, будто кому-то объясняя, громко заговорил Ворон, ещё в Тайге привыкший сам с собою разговаривать, как это всегда случается с одинокими людьми. Но то, что кавказский тип людей в его Видениях всегда ассоциировался с душевно-бесовскими качествами КОРЫСТИ и ГОРДЫНИ, он не сомневался уже. Стало быть, не спроста, а вскоре уже и в реальности обычной того монастыря

…«монахи разделились, и бывший настоятель, более духовного склада сознания своего с несколькими своими подвижниками уехал восстанавливать другой монастырь, а этот оставил МОНАХАМ-КОММЕРСАНТАМ МАМОНУ ТЕШИТЬ В СВОИХ ДУШОНКАХ».

Как же интересно и, главное, в самую точку ещё несколько лет назад Видение описало ему СУТЬ проблемных дел в том монастыре, опять удивился Ворон!
Но когда он дочитал о Видении,

…«что и у бани оказался я не просто так, а как бы БЕРЯ ГРЕХИ монахов-коммерсантов НА СЕБЯ, должен в бане омыться – ПОКАЯТЬСЯ и тем ИСКУПИТЬ грех «мамонский» православных монахов…»,

то, совсем загрустив, отложил Дневник в сторону.
Ибо в очередной раз таким вот образом Провидение опять напомнило ему о том ЕГО Кресте, который он много лет время от времени неожиданно Созерцал и деревянным, и железным, и обшитым бисером, и даже приглашавшим его Распятием уже в монастыре! А потом ещё и нацарапанным на его лбу кровавой раной!..

В очередной раз пришлось признаться самому себе, что избежать ИСКУПИТЕЛЬНОГО ПРОЦЕССА ему - не удастся, как бы он сам себя ни обманывал, под разными надуманными предлогами покидая монастырь. И его – своенравного Ворона, ибо не Смиренного Голубя! - просто злило, но совсем не потому, что приходилось считаться с Волей Божьей. А что вынуждала она его сосуществовать вместе с искупляемыми безмозглыми и лицемерными болванами в подрясниках, желавшими лишь земного существования подлой значимостью «пастырей» таких же оболваненных невежд.

И этим постриженным «ангелам» и рукоположенным «пастырям» невдомёк, какие ЗА НИХ же телесные и душевные муки ему, не афишируясь, приходилось терпеливо переносить...
Но и терпение-то человеческое - не бесконечное…

* * *

Устав однажды от головокружения из-за постоянного ощущения себя между двумя Мирами – уже ни толком во плоти земной, но ещё и не ТАМ окончательно, Ворон на вечернюю «службу» поковылял всё же с тростью. Подходя к собору – ну надо же! – встретил оттуда выходившую Матушку И.
Она сперва удивлённо, впервые увидев его с тростью, а потом уже и с тревогой вопросительно уставилась на него:
- Что с вами случилось?!
Но Ворон лишь отмахнулся, мол, устал немного от жары, голова закружилась, потребовалась третья точка для опоры и всё такое… Но завтра будет в норме, успокоил он её.

В другой раз они так же неожиданно встретились, когда Ворон сильно хромал на правую ногу, стараясь ступню осторожно ставить внешним ребром. И на молчаливый, но по-женски озабоченный вопрос Матушки, он прямо сказал:
- Священник грешит.
- В каком смысле? – не поняла она.

Но невозможно было рассказать даже ей – христианской монахине, что когда грешит именно рукоположенный какой-то священник, то он не только болью ощущает, как по телу его, чаще всего по ногам стекают невидимые капли крови, но иногда и сильнейшую боль от вбиваемых ржавых и тупых гвоздей, ко Кресту прибивающих… тело незримого простыми глазами Христа!..

Невозможно было рассказать ей, что он КРОВНО связан с Народом (но не еврейским), именно Искренне Верующие которого несут иногда на себе Искупительные Раны Христа, бывает, что и видимые кровоточащими Стигматами только у Девственников, или невидимые, но не менее болезненные у тех, кто пусть в браке, но от Бога.
Потому, Ворон лишь заметил Матушке, если её интересует, конечно, что о его подобных проблемах со здоровьем можно прочесть в сто девятом Псалме Старого Завета и в Послании апостола Павла к Евреям.

* * *

В учреждённом монастыре, в котором никогда не было не только признанных Святых Праведников, но даже Схимонахов, считающихся, что они принимают на себя «великий ангельский образ», но с которым – монастырём - Судьбу Ворона связало Провидение, то для какой такой Цели ему приходилось тогда незримо «тащить» свой Искупительный Крест ЗА СВЯЩЕННИКОВ, не единожды задавался он вопросом?

Считается, что Схимонашество возникло на Ближнем Востоке ещё в пятом веке, дабы на государственном уровне упорядочить Отшельничество. Но сами современные как простые монахи, так и иероманахи ведают ли, что сие – Схимонашество - означает по Сути Истинной? Если даже среди них в том злополучном монастыре мирские интересы и, как следствие, пьянство, блуд, обжорство, коммерция и тёрки за власть - отнюдь не исключение!

Почему именно ему, Ворону, вне пострига монашеского же, но пришлось «тащить» Крест Схимника, и не только мучиться телесными и душевными муками, но и под постоянным прицелом вполне зримых бесов во плоти?
А тем не менее, он ИМ НУЖЕН в монастыре!

Конечно, пока Ворон был вне религиозных рамок, то он даже рукоположиться в сан священнический не мог. Но он даже и представить себя не мог в рясе!..
Хотя, пришлось ему признаться самому себе, что, как ни странно, но был он не равнодушен ни к монахам, ни тем более к иереям, или просто к монашеству и священству без конкретных лиц. Не взирая на их душевные проблемы, он к ним относился совсем не так, как к безнадёжным уже мирянам-обывателям. Более того, считая себя в одиночестве давно уже окончательно загрубевшим Душою лесным отшельником, тем не менее, и как ни удивительно было самому себе, но он их даже… ЛЮБИЛ какой-то необъяснимой отеческой Любовью! Неужто В НЁМ проявляло это удивительное Чувство та Незримая Персона, боли Которой на Кресте он так явно ощущал телесно и чувствовал Душою?!..

Неужто Матушка Л., но не та - старая и вредная - приживалка в монастырском женском корпусе, но которая предсказала ему надеть подрясник, всё же была права, что он будет много молиться за грешников?!..
И ведь действительно, Ворону нравилось не только на «службах» храмовых присутствовать, не только в монастырской келье молиться, но и дома в лесу он уже не понимал себя без Молитвы в определённые часы, без чтения Псалмов в голос. Более того, он чувствовал всё явственнее, что Искупительная Молитва – это уже единственный Смысл его существования во плоти земной!..

* * *

Затушив огонёк лампады на Алтаре своём, но всё ещё пребывая в послемолитвенном возбуждённом состоянии, Ворон присел в темноте перевести дух и успокоиться, не удивляясь, что пред его взором, даже ночью при выключенном электрическом свете, не бывало темноты, что и без на то желания, его окружал ЗОЛОТИСТЫЙ Свет.
Сидел он, стараясь ни о чём не думать, как неожиданно перед собою увидел Светящийся Силуэт и услышал о себе:

«А он уже становится настоящим творцом»!

И потом кто-то другой тихо и, как показалось, немного грустно несколько раз повторил ему:

«Ты ДОЛЖЕН Рукоположиться»…

После этого Ворон просто уже не мог не думать о том, чтобы как-нибудь всё-таки съездить в монастырь!

XXII

Искренне Верующие в Неведомого Бога люди, даже их собственной жизни Творца представляют в стороне от себя и даже рисуют образы этаким строгим и мстительным старцем.
Ворону ли было не знать, что, без сомнения, Бог-Творец строг, ибо нелицеприятен также, как и любой Закон Природы, как, например, Гравитация, которую никакому атеисту и в голову не придёт отрицать или рисовать образы её.

Но когда неожиданно Ворон услышал о себе, как именно о ДУХОВНОМ «настоящем творце», то, как обычно бывало в подобных случаях, Разум его от мыслей и суждений прямо-таки задымился.
Ибо между простым пониманием Тайн Бытия и осознанной собственной подобной творческой ОТВЕТСТВЕННОСТЬЮ – пропасть, которую даже ему, каким бы Духовно-интеллектуальным ни был, что касалось Божьего Мироздания, и какие бы крутые моменты Созерцания иноматериальной Жизни не случались с ним, тем не менее, одолеть её – Ответственность - казалось ему немыслимым, время от времени убегая и прячась от людей и их, крайне требующего изменений, какого-то безнадёжно тупого Бытия.

Так легко другим говорить, писать, объяснять о необходимости Творчества Жизни сперва собственными КОНТРОЛИРУЕМЫМИ Мыслями и Чувствами, но самому даже смиренно подчиниться Провидению и нести Крест не столько никому непонятными болями Распятия Христа, но именно РУКОПОЛОЖЕННЫМ В САН, как оказалось – слабо!

Прекрасно понимая, что его трудный, но в то же время и ВЫСОКОМУДРЫЙ Путь во Христе, определивший ему обязательное Терпение, Всепрощение и Самопожертвование, определял и Свет Белый и Сияющий, постоянное Созерцание коего, как оказалось, являлось лишь временными рамками Посвящения двух семилетних циклов в его человеческой жизни. После чего пришлось не только пережить Посвящение куда как более сложное, но и жить уже совсем по другим Правилам – ЗЛАТОЙ-Премудрости-Софии, в Которой и Сам его Учитель уже пребывал.


Ворон, раздражённо в очередной раз пролистав свой Дневник и найдя нужную страницу и дату, ещё раз и внимательно прочёл, что когда-то созерцая и

«…С кем-то приятно беседуя, мы подошли, в ярким Солнечным Светом освещённому сосновом бору, к собранию-слёту, то ли ожидающих Молебна, то ли просто ищущих Бога радостно беседовавших Людей… Тут я указал на светловолосого Парня, за оградой из жердей, шедшего параллельно нам и поглядывавшего на нас, прислушавшегося, что я говорил-объяснял собеседнику, спрашивавшего о Духе Святом… Указав на Парня за оградой, я скал, что он не Дух Святой, но В Духе Святом…

…На стыке ограды в 90 градусов (в углу и немного на возвышенности) появился ствол ДРЕВА ЖИЗНИ… Ожидавшие Люди находились в ограде, Парень же светловолосый всё ещё находился снаружи ограды и остановился у Древа… К Древу подошли также с внешней стороны ограды двое, тёмных ликами и в древних одеждах, которых я назвал Пророками, подразумевая Илию и Еноха… Все Люди в ограде были в ожидании чего-то…»

Тёмные ликом Пророки? – да просто на солнце загоревшие, мимоходом вспомнил Ворон давнее впечатление от созерцания, и читал далее:

«…И тут из Большого дупла в рост человека до самой земли появился ЗОЛОТОМ блиставший и в ЗОЛОТЫХ же волосах Юноша безбородый, нагой и (подобно распятому Иисусу Христу) только препоясанный на чреслах от срама!.. Мне показалось, Он – этих Людей Единый ГОСПОДЬ СОНМОВ их праведных Душ – Христос-Премудрость, но которых, пусть Искренне Верящих, но фанатично-эгоцентричных, а потому Единых только в ЗОЛОТОЙ Премудрости-Софии вне противоположностей, которых уже второй месяц ОТМАЛИВАЮ и Покаянием и ежедневным чтением Псалтыря… ЗОЛОТОЙ Юноша глядя на меня, вышел из дупла Древа Жизни к тем Людям, продолжая смотреть на меня – как-то ОЖИДАЮЩЕ…

Но причём опять я, читая, лукавил Ворон?..
Почему НЕ ДОСТАТОЧНО было Христу, пусть Он и в Софии, только уже постоянных его Молитв, даже слёзно-покаянных и с чтением Псалмов Искупителя грехов людских Давида?..

И опять, конечно, упиралось всё… в его САН, вздохнул он, как бы ни было самому себе, считавшего себя «докой» в Духовных вопросах, трудно признаться. Что именно его, Ворона, Рукоположение не только Молитву усилит, но и РЕЗОНАНСОМ вовлечёт в его же Искупительный ВИХРЬ множество Душ - и не только христианских! - ради некоего важнейшего как для ЗЛАТОЙ Софии, так и для в Ней же пребывающего не только Христа, но и Его, однако… ПРОТИВОПОЛОЖНОСТИ!

А какой такой противоположности?!
Вопрос напряг его, взбудоражив Память…

* * *

Каждое семилетнего цикла Посвящение, когда созревал и возгорался очередной энергетический его Центр или по-восточной Традиции – «Чакра», обусловливало Ворону и новые Возможности, Способности и Умение без каких-либо особых волевых усилий с его стороны – спонтанно.
Стало быть, однажды наступил и момент, когда ему пришлось нести Искупительными Крест не только Молитвами наяву, но и уже внетелесно посещать Сферы мучительных искуплений Душами, оказавшимися ЕГО Былыми Воплощениями! И Процесс этот продолжался, пока…
Ворон опять в Дневнике полистал-поискал и найдя нужную дату, прочёл, как однажды

«…Пришлось мне как бы со стороны (снаружи) созерцать сегодня свою Хижинку (собственную Душу!) в Духовной Сфере (видимо, Эфирной), кои, незримо для людей, присутствуют над всеми населёнными пунктами земными, где они проживают воплощёнными, ибо иначе и быть не может… По периметру границ усадьбы моей было Светло, как в солнечный день, но дальше – сгущающиеся вечерние сумерки, переходящие во мрак греха, корысти и страха… Но в Хижинке моей кто-то присутствовал, так как в окошко увидел кем-то зажигаемую керосиновую Лампу (Дух мой) на столе… Я вошёл в Хижинку – она была по колено засыпана ЗЕРНОМ (Душами) и Мукой (Верою), и Некто, но отнюдь не в ангельском мужском образе, сидевший на лавке, сказал мне, что ЭТО ВСЁ ДЛЯ МЕНЯ или МОЁ!..»

И Ворон улыбнулся своей тогдашней ещё неосведомлённости о «не ангельском мужском образе», на самом деле являвшимся Владыкой-Персоной его же - столь непослушного Воле Божьей и не желавшего добровольно и смиренно нести Крест Искупительный! - личной негативной Кармы, но в последнее время, видимо, уже изрядно посветлевшей, раз уж назвал его «настоящим творцом».

Однако, далее размышлял Ворон, ЕГО Семена или Души, которым Предначертан был Путь именно и также, как и ему самому - в Свете Христа, были Отмолены и Искуплены или выбраны, наконец, из жуткого мрака подземного, куда множество раз приходилось ему спускаться и вытаскивать, пока однажды Провидением не был прямо пред ним завален и закрыт вход огромным валуном, ибо...

Ибо наступило время не только очередного Посвящения на следующий семилетний цикл, но уже через ОГНЕННОЕ КРЕЩЕНИЕ, когда не только воспалились сразу все спектральные Чакры, но и ВНЕ ДУАЛЬНОСТИ тьмы и Света, что стало для него самым сложным, трудным и столь болезненно переносимым, вздохнул он, что по сей час, спустя уже несколько лет, противно ощущал себя в физическом теле, словно втиснутым в тесный саркофаг до постоянного огненного жжения и онемения не только ног, но и уже по самое темя...
И тому, вспоминал он, предшествовали частые моменты созерцания не только разнообразных Явлений, но однажды и потрясающего посещения им Женской Ипостаси антимира для получения от Неё санкции, что ему не будет препятствий проводить свой Искупительный Труд, как оказалось впоследствии… в монастыре и ЗА ВСЕХ, именно Христа ради Рукоположенных - священников, в чём и был Смысл начертанного на его лбу Кровавого Креста!

* * *

Всё сие «пониматно», никак не мог успокоить Ворон свои мысли, даже занимаясь хозяйственными делами. Ибо, в отличие от монахов монастырских, ему никто не чинил, не латал обуви и одежды. К нему, даже больному, никто не приходил сготовить обед или ужин, Кроме него, с каждым днём всё более немощного, некому было сходить на родник за водой, наколоть и принести дров, почистить тропинки от снега… Только вот, подобное ежедневное мирское «творчество» оказалось не угодно и Богу, а требовалось от него нечто иное.

Ему, конечно, не внове было не только иважность, но и сам Процесс Творчества Форм материальной Жизни сосредоточенной Мыслью, Словом и Звуком, что и является личной Молитвой. Но только личная она уже перестала приносить пользу, а вместе с ростом его Духа, требовался и рост Силы Молитвы – её РЕЗОНАНС, стало быть.
Ибо хотя якобы у Бога

«В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог … Всё чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть»,

то если Бог Творит Волю ЧЕЛОВЕКА, ибо

«В Нем была жизнь, и жизнь была СВЕТ ЧЕЛОВЕКОВ…»,

а

«…тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, ДАЛ ВЛАСТЬ БЫТЬ ЧАДАМИ Божиими, которые ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но ОТ БОГА РОДИЛИСЬ…»

отнюдь не обрядами «служб», пусть и очень храмовых, а ПРАВЕДНЫМ ОБРАЗОМ СВОЕЙ ЖИЗНИ и В ДУХЕ в первую очередь, то не только Иисуса во Христе, но и любого «ЧАДА»

«…Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца» (« От Иоанна Святое Благовествование»),

о чём и толкуется даже в замечательных Псалмах Искупителя грехов людских Давида, мол, только

«СВЯТЫМ, живущим на земле Его, дивно ОТКРЫЛ ГОСПОДЬ ВОЛЮ СВОЮ»!. 4


Но требуемый РЕЗОНАНС только личной Молитвой невозможно достичь в одиночестве отшельнического прозябания, с сожалением констатировал Ворон. И, согнувшегося над родником, вдруг его осенило, наконец, запоздалое осознание, что даже вредный иеромонах отец С. в монастыре был абсолютно прав насчёт этикетки на бутылке с молоком, которую непременно купят!
Стало быть, что не где-то и людям непонятно на Небесах Посвящённому, а только к Рукоположенному священнику, пусть он и трижды лишь обрядовый маг, но у простых мирян будет именно к нему доверие.

Но не только в том Смысл его, Ворона, необходимое Рукоположение. И в который уже раз он опять сам себя убеждал, что, как и в компьютере без иконки на рабочем столе программа для творчества не откроется, так и без обрядового Рукоположения он не сможет резонировать с людьми, которых Бог к нему пришлёт, в чём не было сомнений!
Однако, вопрос в другом: насколько ему хватит терпения находиться в толпе не только невежественных Духовно, но и просто тупыми грехами придавленных людей, мирян или даже в подрясники облачённых монахов?

Решение Ворон принял. Но он не уверен был, что даже недюжий и отнюдь не голубиный Интеллект его, не достанет сомнениями, когда он опять окажется в монастыре.

XXIII

Не спешил Ворон отправиться в монастырь. Вечерними сумерками прогуливаясь по заснеженной дороге, с любопытством прислушивался он к себе, к своим Внутренним противоречиям, наблюдая как бы со стороны борьбу жаждавшей уединения и по-человечески ещё эгоистичной воли своей - с Волей Провидения, ни на секунду не оставлявшей его в покое постоянным давлением на мозги, чем бы он ни занимался:

«Ты ДОЛЖЕН Рукоположиться»…

Более всего Ворону не хотелось напяливать на себя монашеский подрясник и самому себе казаться в нём смешным, хотя он не против был самого Пострига, если это ему Провидением определено, пусть даже, как в этом миру лишь необходимая СТУПЕНЬ к Рукоположению в священнический сан. Хотя… И так уже много лет жил он монахом без всяких обетов. Но настораживало то, что его понимание Сути даже начальной ступени священства, стало быть – дьяконом, совсем не вязалось с представлениями остальной православно-христианской публики, а тем более подавляющего большинства иереев, являвшихся лишь чиновниками от религии, да обрядовыми магами, но не более того.
Нудная обрядовая «служба» в чине дьяконском никак не устраивала Ворона…

* * *

Почему-то никому в голову не приходит, что театрально-обрядовая магия даже храмовой Литургией, сочинённой ЛЮДЬМИ по сюжету Жизни Иисуса во Христе, годится для толп пусть даже Искренне Верующих, но которым трудно и даже невозможно представить Бога В СЕБЕ, но которым нужен внешний видимый Образ Его, при этом забывая главное. Ибо, когда один из книжников во время беседы с Иисусом спросил о главной Заповеди, то кроме того, чтоб возлюбить Господа Бога всем Сердцем своим, Он особо подчеркнул:

«ВОЗЛЮБИ БЛИЖНЕГО ТВОЕГО, КАК САМОГО СЕБЯ. Иной большей сих заповеди нет»!

А когда в ответ

«Книжник сказал Ему: хорошо, Учитель! истину сказал Ты, что один есть Бог и нет иного, кроме Его; и любить Его всем сердцем и всем умом, и всею душею, и всею крепостью, и ЛЮБИТЬ БЛИЖНЕГО, КАК САМОГО СЕБЯ, есть больше всех всесожжений и жертв»,

то есть, больше какой-либо обрядовой магии, то, согласно пониманию книжника, и

«Иисус, видя, что он разумно отвечал, сказал ему: недалеко ты от Царствия Божия. После того никто уже не смел спрашивать Его».

Ибо никакие обряды, пусть и самые пышные, ибо никакие крестики на шее, пусть и самые золочённые, ибо никакие Постриги, Обеты и Рукоположения самые авторитетные - не гарантируют Спасения Души человеческой, если нет в ней ЖЕРТВЕНОЙ ЛЮБВИ… даже к палачам своим!

* * *

…И вспомнилось Ворону, как в монастыре спросил он однажды молодых семинаристов, без пяти минут священников, на послушание присланных к нему на прополку заросших борозд свеклы и попутно увлечённо растянувших бесконечную полемику о Любви к ближнему и Спасении Души человеческой, христианской, конечно:
- Интересно, а некрещёный комсомолец, во время войны пожертвовавший Жизнью и накрыв телом своим амбразуру, чтобы от пуль фашистского пулемёта защитить солдат, - во Христе ли он после гибели, и достоин ли Спасения Души своей в райских кущах?

Тогда семинаристы притихли, задумавшись, но так и не ответили на заданный вопрос. Только самый болтливый из них решился спросить Ворона:
- А можно узнать, какое у вас образование?


Именно то, что в системе эгоцентрично-земных религий в первую очередь берётся за основу авторитетность не КАЧЕСТВА ДУШИ человеческой, а лишь его книжное образование и только обрядово-магическое или словесно-звуковое Информационно-энергетическое Посвящение в сан, пусть и по Цепи Преёмственности от Самого Христа в Человеке Иисусе, но и это отнюдь не гарантирует подобным священникам-магам посмертного Рая, если ими же возможны были такие ужасы, как Инквизиция, Крестовые войны и подобные преступления «христа ради», то и удерживало Ворона от Пострига и от сана в лоне любой религиозной системы, в которые не вписывался ни характером свободолюбивым, ни Альтруизмом вне фанатизма!..

Никак не мог он даже представить себя в одном ряду со столь приземлёнными Душами даже якобы монашествующих иереев, не говоря уж о суетных «брачных» и многодетных православных попах-мирянах, сетующих о малых доходах в своих приходах.

Его всегда поражало, как глуповатые люди, начитавшиеся книжек и насмотревшиеся фильмов про Жизнь Праведников, полагают, что если отпустили бороду поокладистее и заплели косичку подлиннее, что с годик пооколачивавшись в монастыре и напоказ триста шестьдесят пять раз облобызав все иконы, то уже и христианами стали они покруче, да и у такого же недалёкого бога своего как бы на особом счету, что даже готовы любого вере христианской поучить. Этакая тупая и неосознанная ЖАЖДА СОБСТВЕННОЙ ЗНАЧИМОСТИ.
И эта глупость в человеческом сознании всегда довлеет к внешнему, обрядово-магическому, забывая про Внутреннее и ежесекундно должному быть контролируемому в любой, даже самой страшной жизненной ситуации.
То есть, вверять в обряды, но не верят в Бога!..

* * *

Как ни странно, но христианами неуважительно называемые «язычниками» люди лишь потому, что Верят они в Бога согласно своим этническим представлениям о Бытии, совсем по иному относятся и к Вере, и к Жизни Вечной, и к своим Священникам – Шаманам или Волхвам, которые таковы не от книжной и не от чужой мудрости, но ПО ЗОВУ Божьему, как о том же говорится и в 109-м Псалме Давида, что

«ТЫ ИЕРЕЙ ВО ВЕК, по чину Мелхиседекову»

или по чину ДУХОВНО-ВНУТРЕННЕМУ в первую очередь, ибо таковой

«…без отца, без матери, без родословия, не имеющий ни начала дней, ни конца жизни, УПОДОБЛЯЯСЬ СЫНУ Божию, пребывает СВЯЩЕННИКОМ НАВСЕГДА»,

пояснял и апостол Павел в Послании к Евреям.
Но именно «безбожным язычникам» прекрасно известно, что в Судьбе человеческой «по чину Мелхиседека» или Рукоположенного ещё на Небесах Священника всё СКЛАДЫВАЕТСЯ САМО СОБОЮ, спонтанно, но неотвратимо, ибо – так ПРЕДОПРЕДЕЛЕНО ему Провидением, ибо

«Кому стать шаманом (Священником,- прим. цитирующего), а кому жить обычной жизнью - это не мы решаем, это РЕШАЮТ ЗА НАС»!

говорила Шаманка Н.Чербохова.

Однако, даже если и в среде христианских иереев находятся редкие те, кто справедливо утверждают, что никакие посты, молитвы и воздержания не помогут достичь Духовных Высот, если на то не будет Зова Божиего, то большинство самомнительных и «образованных» христиан не в состоянии с очей своих содрать шоры тупого невежества, дабы узреть хотя бы в своём Новом Завете сказанное апостолом Павлом к Галатам не только о Евреях и христианах, ибо

«Познайте же, что ВЕРУЮЩИЕ СУТЬ СЫНЫ Авраама.
И Писание, провидя, что БОГ ВЕРОЮ ОПРАВДАЕТ ЯЗЫЧНИКОВ, предвозвестило Аврааму: в тебе благословятся ВСЕ НАРОДЫ»

независимо от Расы, Нации или религиозной принадлежности!

Но не следует думать, что даже Избранному Богом или Человеку в чине Мелхиседека Путь жизненный розами выстланный. Ибо как бы он ни самоублажался прозябанием во плоти земной, но, как писал Р.Брандштеттер, даже если

«…для человека, КОТОРОГО ПРЕСЛЕДУЕТ БОГ, весь мир становится тесной сетью»,

то это лишь самое малое из проблем, ибо ему, подобно Человеку Иисусу, рано или поздно, но ИСКУПИТЕЛЬНАЯ

««ЧАША ГОРЕСТИ И ИСПЫТАНИЙ должна быть выпита ДО ДНА. То же самое относится и к ЧАШЕ ОДИНОЧЕСТВА»!

* * *

…Всё это Ворону, в сумерках вечерних продолжавшему в задумчивости бродить по заснеженной просёлочной дороге и отрешённо наблюдавшему за круговым свечением под ногами, было известно, понятно и переживаемо до самой глубины Души его человеческой уже много лет. Но эта крайне свободолюбиво-строптивая Душа его никак не желала смириться не с тем, что ему Богом, судя по впечатляющим Видениям, не только на Небесах, а и во плоти земной Предначертано было Рукоположиться в сан.
Не взирая на то, что он и понимал важность сосредоточенной Молитвы, и любил молиться спонтанно не заученными чужими словами, но именно Сердцем, и что даже воспринимал важность священнического Креста, но когда речь заходила об именно его участии в религиозно-храмовых «службах», то всё его естество начинало бунтовать, сопротивляться, не желало подчиняться не только иереям монастырским, но и Самому Богу!.. А тогда

«Бог на каждый его протест отвечает дождём камней и наказывая ночами, полными страха и ужаса»,

как писал польский Писатель Роман Брандштеттер, который и сам-то как в творчестве, так и в жизни своей отличался ДУХОВНОЙ НЕЗАВИСИМОСТЬЮ, причём не только от какой-либо идеологии, но и от различных литературных течений и групп, зато выбирая ИНДИВИДУАЛЬНЫЙ Путь!

Глядя на многочисленных молодых иподьяконов из свиты владыки, столь непринуждённо «служивших» в соборе, когда настоятель монастырский иногда появлялся в своей обители, то просто коробило Ворона от одной мысли только, что и ему придётся не только запоминать все те тонкости обрядовой магии, но и «служить» - какой ужас! - перед всеми людьми в храме, особенно в праздники!..
Ибо от него именно этого ожидал и к тому осторожно намекал отец П., так как в монастыре не было ни одного дьякона, даже если они считаются не только декоративным украшением, но и помощниками иерейских «служб», согласно хотя бы церковной поговорке, что у хорошего диакона должны быть ухо (т.е. слух), брюхо, голос и волос, чем, кроме брюха, Ворон и обладал…


Однако, в православии, кроме церковно-храмового «служения», среди дьаконских послушаний есть и социальное служение, и административная, и миссионерская, и образовательная деятельность, да и многое другое. Почему бы и нет?
Тем более, что Ворону, судя по впечатляющим его Видениям, предстояла именно МИССИОНЕРСКВАЯ Деятельность уже не бесконечной писаниной в Интернете, да и совсем не в монастыре, а непосредственно среди живых людей. Но чем без Рукоположения в сан он не мог, да и пред Богом ещё не имел права начать заниматься, хотя и это было лишь началом Предначертанного ему Пути и не только в православном христианстве!.. Но о дальнейшем Будущем не хотелось даже предполагать...

И будто именно эта последняя Мысль усилила свечение, которое прогуливаясь Ворон уже некоторое время отрешённо наблюдал. Но оно настолько стало ярче и ЗОЛОТИСТЕЕ вокруг него, что он даже заметил тень свою пред собою!...
Подумав, что это машина с зажжёнными фарами по дороге тихо подкралась сзади к нему глуховатому, он поспешил отойти на обочину, но оглянувшись, ничего и никого не увидел… Тем не менее, свечение вокруг него отражалось на снегу и он понял, что это или Кто это, когда как ни поворачивай голову, но Оно всё время сзади, тем не менее, определяя ему нужное Решение…

* * *

Ещё В.В.Кузнецова записывала, что если человек Искренне принимает Бога, то, во-первых, к нему

«…ближе спускается его звезда-Монада к ШАРУ Психической Энергии НАД ЕГО ГОЛОВОЙ. У такого человека хорошо работает интуиция, и он идёт по дороге к Свету без отклонений в левую сторону»;

А во-вторых,

«Тело МАТЕРИ сейчас пропускает на планету ЗОЛОТУЮ ЭНЕРГИЮ, и было бы хорошо, если бы все светлые люди сумели впитать ЗОЛОТЫЕ ЛУЧИ МУДРОСТИ, которые необходимы сейчас всем идущим по пути Света. ТОЛЬКО МУДРОСТЬ поможет преодолеть препятствия на пути к Будущему»!

XXIV

Как только дорога просохла от весенней распутицы, Ворон отправился в монастырь. Без каких-либо предположений. Не на разведку. А просто, как и по молодости, когда на Северах перелётные гуси-лебеди-журавли с высоты небесной будоражили его, засидевшегося за зиму, и звали в путь-дорогу, но, в отличие от птиц, уже никогда он не возвращаясь назад!..

К утренней Молитве в соборе было ещё рано. Потому, у Поклонного Креста на перекрёстке в монастырь он, как обычно, задержался. А Учитель с любимого Образа как всегда прощающе-спокойно смотрел сверху на него, пока столь несмиренная Душа Ворона безмолвно изливалась Покаянием…

Когда же успокоился, наконец, и оглянулся, то рядом с ним стоял в ожидании молодой ещё охранник из монастыря, обычно называвший его по имении, но с непременным уважительным «дядя…». Он, видимо, после ночной смены возвращался на своей машине домой, а заметив Ворона, не поленился же остановиться, чтобы поговорить…
- Неужто опять к нам? – радостно спросил парень. Но Ворон в ответ лишь пожал плечами, а тот, поделившись монастырскими новостями, вскоре отбыл домой.
«Хороший парень, но, к сожалению, один из очень немногих таких в обители», - лишь вздохнул Ворон.

Он неспешно ковылял ещё четыре извилистых километра до монастыря, а встречные и обгонявшие на монастырских и на частных машинах знакомые, к его неудовольствию, приветствовали весёлыми многократными сигналами! Но от предложений подвезти он упорно отказывался, предпочтя любоваться ярким и свежим весенним утром и наслаждаться пением вездесущих птичек.
«Шум-гам, шум-гам…» - бубнил он себе под нос в такт шагам.


Остановился он только, когда его взору во всей красе своей архитектурной предстала обитель! Однако, Ворон не спешил двинуться дальше, с интересом прислушиваясь к своему Внутреннему впечатлению, но не по поводу открывшегося экзотического пейзажа, конечно…
Если раньше, приближаясь к монастырю он наивно чувствовал некую тайну, в которую ему предстояло погрузиться, то по мере пребывая там, она постепенно улетучилась, уступая место раздражению от необходимости ему находиться среди далёких - даже от понимания Духовности! – обитателей монастыря, обычных обывателей.
Глядя на монастырь, Ворон лишь пытался убедить себя, что нужна не ему и не сама обитель, но только так трудно им преодолеваемая Ступень Послушания Воле Провидения для Посвящения его в сан, к чему он, скрипя зубами, лишь пятился уже много лет.

Быть может, потому он и не пошёл к центральному входу в монастырь, а предпочёл хозяйственные ворота, стараясь не привлекать к себе внимания. Но трудник, убиравший мусор из урн, заметив и узнав Ворона, почему-то бросил своё занятие и быстрым шагом устремился к корпусу, в котором обитал их «бугор».


В соборе Ворон, не оглядываясь по сторонам, поспешил к привычному месту за колонной, чтобы подальше от чужих глаз успокоиться, собраться мыслями и помолиться. Но и старый пономарь его заметил и поспешил по православному обычаю трижды щекой своей волосатой поприветствовать его, при этом как-то уж очень искренне причитая:
- Слава Богу! А то я уже хотел в розыск на тебя подавать…

Будто нарочно, не оставляя Ворона в покое, знакомые насельники обители, монахи, трудники, да и наёмные рабочие, подходили к нему поздороваться и непременно «С возвращением!», хотя он ещё ничего не решил, с начальством не виделся и не беседовал, которое, как тайно надеялся он, даже прогонит его, быть может.
Но и когда перебрался в дальний и затемнённый угол храма, где обычно у аналоя люди исповедовались, чтобы там и дождаться Литургии спокойно в одиночестве, всё равно Ворона не оставили в покое. Сперва продавщица свечей расплылась перед ним в любезностях, потом пожилой охранник с житейскими расспросами достал, а в довершение в решетчатое окно он увидел, как по дорожке спешил в собор, видимо, предупреждённый мусорщиком, «бугор» трудников, явно взбудораженный появлением Ворона...

И действительно, расплывшись собачьей улыбкой и чуть ли не виляя хвостом, «бугор» «на цырлах» подошёл к Ворону, будто между ними никогда и не было «напряжёнки» из-за того, что ему Ворон себя не позволил столь подло изживать из монастыря, как это сделано было со многими трудниками, неугодными лично «бугру» лишь потому, что кто-то ему не нравился, кто-то слишком часто заговаривал с «толстозадой» прачкой, на которую тот сам ревниво сам «глаз положил», а кто-то имел своё персональное мнение о делишках «бугорских» и т.д. и т.п.
И когда этот, по выражению трудников - «фраер в наколках», попытался достать-допечь Ворона только потому, что отец П. однажды прямо на Исповеди трижды повторил, давая Послушание, чтобы он сказал Матушке И. прогнать двух трудников из монастыря, намерившихся зарезать его - Ворона, то пришлось с помощью же Матушки, которой всё же нужен был опытный трудяга на огороде и в теплицах, надеть «намордник» и на не в меру распоясавшегося «бугорка», её любимчика!
Так что, Ворон прекрасно понимал, почему подползал к нему этот «фраерок», ибо весна – время огородных трудов, а работать там, видимо, некому было.

Но Ворон, даже не вникая, сразу обрубил попытку «бугра» поздороваться, а резко повернулся к отцу П., в тот момент подошедшему к аналою, чтобы у него и исповедоваться, а далее, как Бог определит.

Духовник монастыря со своенравным Вороном, который не послушался его и аж на несколько месяцев слинял домой, был подчёркнуто строг, не смотря, что исповедуемый именно в этом, главном для себя грехе и перед батюшкой, и перед Провидением, раскаялся.
- Сколько времени ты в монастыре?- спросил, наконец, отец П. у Ворона, и когда тот ответил, то, не меняя строго тона, громко сказал, словно отрезал, - Тебя Богородица Благословила быть в монастыре, вот и смирись! Через пару лет пострижём тебя в монахи!..

Но на том наставления отца П. не закончились, и озадаченному Ворону он назначил неожиданное Послушание:
- Иди к Матушке И. и скажи, чтобы она назначила тебя читать Псалмы во время служб в храме, а далее видно будет.
Старый батюшка даже не спросил Ворона, хочет он или нет, умеет и может ли читать во время «служб» на старославянском языке. Ибо большая разница между участием в строго отточенных обрядах и лишь присутствием в храме во время «служб»! Но…
Но не Воля ли Божья такой напор духовника на него, подумал Ворон?..


После долгой Литургии, Ворон, собравшийся всё же обратно домой и размышлявший, то ли опять пешком ковылять, то ли попробовать Молитвою остановить попутную машину, поспешил сперва в общественный туалет на территории монастыря. Но когда потом проходил мимо трапезной, из-за угла вдруг появилась… Матушка И.!
Такая же строгая не только прищурено-острым взглядом больших и тёмных зрачками глаз под виртуозно изогнутыми тонкими бровями; такая же властная всем своим видом и поведением. Но если она могла на любого трудника, а тем более на «бугра» повысить в негодовании голос, как на непослушного и глупого пацана, то с Вороном была уважительна и всегда на «Вы».
Смешно бывало наблюдать иногда, как она, прервав беседу с ним, вдруг останавливала пытавшегося прошмыгнуть мимо них «бугра», чтобы без церемоний отчитать его за какую-то оплошность, а тот готов был взорваться от обиды, что за всем этим наблюдал, улыбаясь, Ворон, который, впрочем, сам никогда и ни к кому не набивался, не искал ничьих протекций и ничьего покровительства.

Разговор же Ворона с Матушкой, в тот день весенний, получился долгий. Они, как и раньше бывало, опять дружески беседуя на разные жизненно-монастырские темы, прогуливались по мощённым дорожкам под внимательными взглядами насельников.
Сперва дошли так до ремонтируемых помещений, и она похвалилась, как хорошо строители поработали. Потом обошли гостиницы, где Матушка дала нужные распоряжения попадавшимся на глаза работницам. Далее она заставила Ворона зайти в трапезную и отобедать с ней, хотя общий обед уже закончился.

Поварихи, многозначительно переглядываясь меж собой, носились на кухню и обратно, подавая, словно в ресторане, требуемые матушкой блюда, которые она предлагала Ворону откушать, или хотя бы попробовать, продолжая очень серьёзно разговаривать с ним.
Но только когда они уже вышли из трапезной, Матушка как бы невзначай, но вполне ожидаемо намекнула Ворону, не желает ли он опять пожить и поработать в монастыре?..

Ворон, пряча улыбку, сказал:
- Вообще-то, физически очень плохо себя чувствую и мне трудно и больно даже одежду носить, а я Вам нужен лишь как работник на огородах, не так ли?
- ПОКА, - не растерялась Матушка. - Пока на огородах.
Но что будет после «пока» она не стала уточнять, а Ворон не стал спрашивать. Но потом, уже дома собираясь в монастырь, он сам себе не мог объяснить, почему промолчал о данном ему отцом П. Послушании обратиться к Матушке насчёт чтения Псалмов, но всё же согласился именно поработать Христа ради в монастыре, хотя даже ночные уговоры Провидением уже много лет не могли его уломать торчать в монастыре?

Как ни крути, но НЕ МОГ он Матушке И. отказать. Ибо Сердце строго подсказывало ему, что она, властная и умевшая добиваться исполнения поставленных непростых задач, не просто монахиня, отправленная областным владыкой на Послушание в мужском монастыре и основательно потеснившая наместника, но, вкупе с некоторыми другими, также прижившимися женщинами, не только прибрала к рукам руководство всем хозяйством монастыря и его подворья, но даже стала понемногу распоряжаться и Духовной стороной жизни самих, столь обывательски-приземлённых своими интересами, монахов, хотя эта забота была прерогативой именно ДУХОВНОЙ Богородицы!
И далеко за примером не надо было ковыряться в памяти. Ведь даже духовник обители не мог без разрешения Матушки распорядиться, чтобы Ворон читал Псалмы во время «служб».
То есть, Ворон не мог отказать Златой Премудрости Софии, Которая, вместо Духовной Богородицы, повернулась к псевдо-монахам – вполне зримой земной женщиной, пусть и в монашеских облачениях. Но и это лишь часть того, что спровоцировало Ворона согласиться опять пожить в монастыре.

Ибо для него немаловажной интригой оставалось, ЧТО, КТО и КАК именно повлияло на раскол монахов и развал Духовности в этой их островной обители, что его, Ворона, даже Духовная Богородица сперва звала туда в Видениях, а потом, как сердито во время Исповеди сказал отец П., якобы и Благословила пребывать там?..

Однако, Ворон поставил свои условия, во-первых, чтобы жить ему в келье одному и не в корпусе с трудниками, которых не уважал, а с наёмными рабочими в гостинице; во-вторых, чтобы питаться ему тоже не с трудниками, а с паломниками.
Опытная Матушка согласилась, но заставила Ворона, отправлявшегося домой за вещами, всё же сразу взять с собой ключ от гостиничного номера, видимо, чтобы он гарантированно вернулся в монастырь.

XV

После архиерейской «службы» Ворон у выхода из собора с грустным видом смотрел в окно на монастырский двор, удивляясь столь позднему весеннему снегу мешающему огородным работам. С погодой творилось что-то несуразное, и неожиданные сильные апрельские морозы в ночь Пасхи погубили всю помидорную рассаду даже в теплицах!
Конечно, вины его в том не было, но Ворон во всём происходившем - вокруг него и с ним самим - видел лишь следствие, всегда стараясь докопаться до Причины.

Прошлое удачное лето и богатый урожай заботами и трудами Ворона сочинили ему, к его самого неудовольствию, славу опытного огородника. Именно потому Матушка И. так нежно и обхаживала его, чтобы потом пригласить опять поработать в монастыре. А получилось, что надежды её на ранние помидоры не оправдались, если не сказать – рухнули.
Однако, жаловались на погоду все, и не только местные люди, но и многочисленные паломники. Иеромонах отец М. сетовал, что в его монастыре, существующем за счёт посевов пшеницы, пяти комбайнам нечего будет убирать, так как бесконечные дожди основательно гноили зерновые.

Ворон улыбнулся, вспомнив этого высокого и сухопарого воронежского монашествующего Священника, который не только не гнушался за дьякона «служить» в храме, не только за пономаря читал Жития Святых в трапезной, но и честно работал вместе со своими паломницами на огороде, не в пример местным иереям!
- Отец М. - НАСТОЯЩИЙ Монах, - делился Ворон своим мнением с Матушкой И. –Почаще бы такие паломники и такие монахи к нам приезжали.


За этими мыслями Ворон вдруг услышал позади себя:
- Вот, стоит и смотрит в окошко, как красна девица…
Обернувшись, он понял, что не заметил подошедшего к выходу высокого ростом настоятеля монастыря в сопровождении его маленького наместника. Пришлось Ворону изобразить из себя – иначе люди бы не поняли! - очень православного трудника, попросить Благословения и через силу, через колено ломая свою гордыню, поцеловать руку архиерея, истинную Суть Души которого ему пришлось однажды созерцать отнюдь не белую и не пушистую, о чём потом подробно и описал в своём Дневнике Видений:


«…Осознал себя в поездке в областной центр, чтобы посетить резиденцию настоятеля нашего монастыря, в который Святым Образом Своим Богородица в воротах меня когда-то призывала, и попросить архимандрита-владыку разрешить и Благословить на это … Внутри, в фойе для ожидания аудиенции у владыки … внутренняя дверь отрылась и появились двое: один вроде как монах на побегушках, а другой был выше меня ростом и одет во всё чёрное, тоже вроде как в облачениях православных монахов … и вдруг заметил, что лицо его, к моему удивлению, под клобуком закрыто НЕПРОНИЦАЕМО-ЧЁРНОЙ ВУАЛЬЮ…»

По Опыту Созерцания Ворон прекрасно ведал, что в Видениях чёрная вуаль на лице означала, что персона эта скрывала свою ДЕМОНИЧЕСКУЮ личину с инфракрасными огоньками вместо зрачков.
И ещё тогда Ворон с содроганием подумал, что неужели он сможет пересилить себя, чтобы Постригаться и Рукополагаться у ТАКОГО владыки, к которому ни уважения, ни тем боле любви он не испытывал!

Быть может потому, когда в другой раз, после какого-то праздничного «богослужения», все гурьбой поспешили к выходу из храма встречать владыку, чтобы Благословиться, Ворон остался на своём месте у колоны стоять, выжидая, когда всё утихомирится.
Правда, когда один провинциальный трудник потом спросил его, почему не подошёл за Благословением к настоятелю монастыря, то он как-то запросто съехидничал:
- Жаль, что владыка не подошёл ко мне, я ТАК «благословил» бы его...
У трудника только челюсть отвисла от удивления.

Но не один только Ворон терзался сомнениями, пребывая в монастыре с ТАКИМ настоятелем...

Как-то решил он сходить за ограду монастырскую посмотреть на поле, на котором по всем ожидаемым и неожидаемым срокам давно уже должна была взойти картошка, но, из-за холодной весны, лишь редкими листочками пробивалась она из-под земли.
Стоял он, подперев плечом ствол берёзы, как вдруг - будто тоже из под земли! - возник перед ним знакомый ему тракторист из монастырского подворья, работавший по найму.

Поговорили про дрянную погоду, про картошку, о том о сём, и… про начальство, которое всё сплошь городское и в огородных делах «не шурупит». И тут тракториста не на шутку повело:
- Я-то полагал, что все христиане, а в монастыре особенно, друг друга любят и подлостей не творят. Поработал вот на подворье, а там публика ещё та. Почти все курят, а то ещё и выпивают… Матушка над всеми нами руководить назначила московского бомжа. Он пропил квартиру, а теперь здесь пристроился и сам рассказывал, как в миру чёрной магией занимался. Ленивый, как три борова монастырских. Ничего не соображает в сельском хозяйстве, а достаёт всех нас глупостями своими командирскими… Казак ушлый у нас трудником был, в форме, при лампасах всё ходил, то тот долго не стал терпеть и вилами боднул стукача этого и уехал к себе обратно на Дон…

Ворон слушал тираду разволновавшегося тракториста, но не перебывал. А тот продолжал:
- Да откуда-то духовности браться, если руководство монастырское ещё то… Узнал, оказывается, владыка-то наш при советской власти крутым партийным функционером был. Видимо, вовремя учуял, откуда и куда ветры дуют, и переметнулся в религию... Жадность непомерная, его только деньги интересуют. Я-то думал, куда это выручка от подворья девается, столько молока, яиц, мяса производим. А владыка, монах-то наш - на крутой даче обитает, на крутой тачке ездит, сам за рулём, как все олигархи жирует, только прикидывается святошей... Не монастырь, а сплошная коммерция с именем божьим-то!
Тракторист злобно сплюнул.

Но в сплетни ввязываться Ворон не стал. Себе дороже, когда сплошной негатив на Душу давит. Хотя, конечно, дыма без огня не бывает.


…От воспоминаний вернувшись к своим размышлениям, Ворон, продолжая глядеть в окно на заснеженный двор, подумал, что скорее всего своими трудами в монастыре он не рисуясь, но уже достаточно показал своё трудолюбие, честность, достиг нужного признания, на чём и пора было остановиться.
Стало быть, Причина неудач с огородными делами лично для него заключалась в том, что Провидению нужны были не его физические труды, а, как говорила проезжая монахиня Матушка Л., то его обязанность пред Богом – молиться за людей, а духовник монастыря ещё и на «службе» в храме желал его видеть.

К сожалению, как не единожды сокрушался Ворон, поговорить о конкретном Опыте Созерцания Жизни Вечной в монастыре, конечно, не с кем и невозможно. Зависть и тупое невежественных глупцов, способных лишь обвинить его в прелести бесовской, родилась прежде их самих.
Просто поразительно, как православные не уступают в невежестве средневековой «святой инквизиции», отрицая человеческие энергетические Центра – Чакры, Ауру и подобные, пусть и эзотерические, но всё же реальные понятия естественного Бытия, но что Ворону-то личным Опытом приходилось созерцать!..

Но с другой стороны, даже ему самому удивительно было осознавать, во-первых, что в действительности-то такого обилия случившихся с ним потрясающих человеческое воображение Явлений и Видений, вряд ли кто удостаивался даже из монашествующих, чтобы они могла ему, мирянину, поверить.
Во-вторых, вся та необычная волна иноматериального Бытия на него навалившаяся подразумевала и его не только соответствующую реакцию, но и соответствующие конкретные решения, действия, поступки в Бытии ещё земной материальности. Ибо на огородах ковыряться - дело мирян, жаждущих лишь сытого прозябания в Мире сём, а посмертной Жизни даже при всей своей глуповато-религиозной вере – остерегающихся, как чёрт ладана!

Так стоит ли ему загибаться на огородах при своём-то плохом физическом самочувствии, если из двух зол можно выбрать хотя бы нежелательное «служение» в храме? Тем более, что отец П., назначивший ему Послушание поговорить с Матушкой И. насчёт чтения Псалмов во время «служб», не дождавшись результата, стал даже избегать его, уклоняться от Благословения, тем самым всячески подчёркивая, какой он, Ворон, очень «непослушанный»!


…Но настоятель монастыря вместе со своей свитой иподьяконов укатил, наконец, на свою дачу, а повседневные дела распылили насельников по своим обычным местам.
Ворон, даже по воскресениям и праздникам не любивший находиться в келье или в номере, старался заниматься чем-нибудь полезным.
Потому, в очередной раз поправляя защитную плёнку над хилыми огурцами, он ещё издали заметил по тропинке приближавшегося к нему послушника, за какие-то нехорошие делишки вежливо удалённого из монастыря якобы учиться в соседнем монастыре-семинарии, но в тот день, вместе со своим новым владыкой, приехавшим попраздновать.

Почему-то этот, ещё сравнительно молодой, но от безделья неприлично растолстевший послушник был неравнодушен к Ворону и возомнил, что вправе поучать его лишь потому, что уже года два, как ходил в подряснике.
Вот и в тот раз, традиционно пожелав Ворону в трудах помощи Божьей, он начал говорить, как ему хорошо в духовной семинарии, что там, в отличие от этого монастыря с его «бабой-матушкой», есть «настоящее духовное делание» и за этим строго следят, что, мол, и Ворону лучше перебраться туда же.
- Лучше гор могут быть только горы, в которых ещё не бывал? – с намёком в ответ спросил Ворон словами из песни В.Высоцкого, к неудовольствию послушника, не поддаваясь на провокацию слинять из мужского монастыря, руководимого «какой-то бабой».

Хотя для Ворона не было секретом, что из-за строгой и, что греха таить, не всегда справедливой Матушки И. и её протеже подленького «бугра», монастырь стороной обходили многие трудники, предупреждая о том друг друга в других монастырях. Эта странная и неусидчивая публика, вечно кочующая по монастырям, никогда не нравилась ему.
Но и между Вороном и Матушкой, при всём его уважении к ней, отношения были отнюдь непростыми, хотя бы потому, как она раболепно общалась с назначившим её в мужской монастырь владыкой. И были случаи, когда ему приходилось и на себе почувствовать всю, до поры и до времени виртуозно мнимым монашеским благочестием прикрытую, коварность, вот уж достойной богини Аматерасу, с которой ему пришлось однажды пообщаться!..

XXVI

В воскресные дни, когда монастырь наполнялся местными и проезжими паломниками, Ворон, привыкший к одиночеству и не любивший суеты людской, обычно скромно в сторонке сидел под липами на скамейке, ожидая обеда. Но в тот день, наслаждаясь летней утреней прохладой, он почему-то внимательно наблюдал за одним из насельников, с десяток лет прижившимся в обители.

Этот человек-инвалид, который сам рассказывал Ворону о своих проблемах, не жаловался на здоровье до тридцати лет, хотя ещё в детстве несколько раз неожиданно испытал первые признаки будущей болезни – сильным головокружением и обмороками. Он даже в армии отслужил, потом женился, имел сына.
Но только после того, как та болезнь основательно скрутила его, от собственной матери и потом от врачей узнал, что ещё в утробе материнской он подвергся РАДИАЦИОННОМУ ОБЛУЧЕНИЮ, так как мать его жила в городе, где проводились испытания ядерных взрывов.
Но только именно после тридцати лет болезнь проявилась окончательно и таким образом, что он уже не мог без особого усилия контролировать своё тело, движения, не мог нормально ходить, правда, не испытывая физических болей; появились провалы в памяти, хотя и сохранял способность логически думать-рассуждать, оценивать, сохранил чувство юмора, хотя врачи, мол, рассказывали ему, что большинство из подобных больных окончательно теряли рассудок.
Почему же он остался в здравом уме, задавался вопросом инвалид?

Всё это вспомнилось Ворону, когда он наблюдал, как не в меру общительный инвалид, который обычно посещал все «службы» храмовые в будние дни, тем не менее, сновал на своей электромоторной «тачке» между паломниками, не тяготясь толпы, подъезжал к незнакомым людям, заговаривал с ними…
Получая пенсию, он в сумке на солидном животе таскал с собой пару крутых мобильных телефонов, без конца с их помощью переговариваясь со множеством знакомых, которых, видимо, и приобретал таким образом «подкатов» в толпе, не взирая на то, что даже владыка-настоятель, заметив это, как-то спросил его, чего тому не хватает, что, якобы, милостыню выпрашивает у людей. И строго предупредил инвалида, что когда служит владыка, тот должен находиться в храме и счастливо взирать только на архиерея!

В трапезной Ворону приходилось сидеть за одним столом с паломниками и напротив инвалида, которому сердобольные паломники помогали и суп налить в тарелку, и сахару в кружку с чаем положат, и хлеба подадут, чуть ли не разжуют…
В храме Ворону, обычно стоявшему у колоны и у стола с Причастием для ленивых, приходилось видеть, как паломники прямо в кружечку, из которой пил инвалид, запихивали денежные купюры разного достоинства, воспринимая его этаким блаженным, достойным жалости. Хотя, как прекрасно знал Ворон, того келья завалена была всевозможными коробками из под разной аппаратуры!
Более того, кроме, что кто-то из неизвестных «богатеньких» меценатов подарил инвалиду крутую электросамоходную розовую коляску «Феррари» для гольфа, то тот и сам купил крутой «квадроцикл» и лихо гонял-тарахтел по монастырским дорожкам, раздражая Матушку И. и её лакея, «бугра» трудников.

Сами насельники монастыря относились к инвалиду, чуть ли не как к местному почти святому, будто и родившемуся в обители. Работницам он помогал на «Феррари» развозить бельё по гостиницам или забирать и отвозить грязное в прачечную, гордясь тем, что нужен и при деле.
Основным же послушанием ему было следить за общественным туалетом внутри монастырской ограды, чтобы туалетная бумага не заканчивалась, но из-за немощи своей, он должен был лишь предупреждать начальство о возникавших проблемах в туалете.
Как сам Ворон относился к инвалиду?..


Но в тот момент его от наблюдения за инвалидом и от размышлений оторвал сухопарый мужчина средних лет, подсев рядом, видимо, неспроста. Какое-то время он сидел спокойно, но Ворон чувствовал, что тот собирался с ним заговорить. И наконец, мужчина, будто старому знакомому, похлопал его по руке со словами:
- А вы не простой человек, я так думаю.

Ворон сперва промолчал, силясь прочувствовать ситуацию, с какой это стати какой-то посторонний лезет ему в Душу? Но потом спросил:
- Думаете или знаете?
Мужчина от неожиданного вопроса замялся и Ворон, опережая его, продолжил:
- Экстрасенс? И что дальше?
Но мужчина, послушно кивнув головой, так и не нашёлся, что ответить.
- Я заметил, что вы неприкаянно гуляете по монастырю, но в собор, где Исповедь и Литургия, так и не зашли, - сказал Ворон и опять спросил, то ли констатировал, - номер «посвящённости» в амбиции не позволяет?

Изначальное самомнение покинуло мужчину, не ожидавшего, что окажется перед Вороном, как под лупой. Но Ворон и сам себе не мог бы объяснить, как именно и почему он ЗНАЛ, кто перед ним и что ему сказать!.. Такое с ним уже не раз случалось при неожиданных встречах, будто кто-то изнутри подсказывал, что да как.
Потому, не ослабляя напряжения, он рассказал и указал экстрасенсу на его Внутренние ошибки и, как следствие, внешнюю глупость, на чём многие погорели безвозвратно.

Однако, мужчина оказался благоразумным и внимательно выслушал. Видно было, что он не просто понял, а почувствовал интеллектуальное превосходство и, ему ещё непонятную, Духовную Силу Ворона, который отнёсся к нему не как православный монастырский невежда-фанатик, а по-дружески.
Напоследок Ворон, заметив Матушку И., призывно ему махавшую рукой от дверей своей резиденции, написал слюнявым пальцем на скамейке адрес сайта своего Друга, где мужчина мог узнать больше и подробнее о сказанном ему, и, тепло пожав руку, распрощался с немного обескураженным экстрасенсом.


Матушка будто чувствовала, когда Ворон с кем-то беседовал на непринятые в монастыре темы и непременно встревала. Потому, он был доволен, что сумел опередить её в беседе с тем мужчиной.
Ибо его, прекрасно знавшего саму Суть Матушки появления в обители, понемногу уже начинало раздражать её сугубо внешняя магическая «православность», как, впрочем, и всех остальных монахов, не имевших ничего общего с Учением Христа – действительным Отречением от Мира сего и Самопожертвованием.
И в беседе как-то с одним из давно и хорошо знакомых охранников монастыря, на его вопрос, кто такая есть Матушка И., Ворон без тени сомнений. но и шокировав собеседника, сразу же выпалил:
- Теперь – ДЕМОНИЦА, во плоти земной.
Пережевав первое впечатление от услышанного, охранник спросил:
- А раньше?
- Раньше в монастыре была ДУХОВНАЯ Богородица. Она ЖИВАЯ находилась в почитаемом Образе, в соборе, - закончил откровенничать Ворон.

Однако, как бы ни сопротивлялся он, чтобы жить в монастыре, ибо не желал общаться с его насельниками именно из-за их агрессивно-тупого невежества, какого-то животно-обывательского интереса только к земному прозябанию и ещё более неосознанно-хитрого лицемерия монахов…
Однако, как бы он ни старался безмятежно относиться к чужим порокам, подлостям и наглому лицемерию, процветавшим в обители, но, в то же время, он также необъяснимо ЗНАЛ, что там ему придётся встречаться с редкими и действительно Ищущими Истину Людьми ЕГО Древа Жизни, которых не только рано или поздно, так или иначе, Провидение направит к нему, но что их общению возникнут препятствия. Только не знал он, как и кем именно очень даже «мило» будут чиниться эти препятствия...

* * *

Рано утром Ворон чистил снег недалеко от входной арочной калитки в монастырь, когда в неё вошёл человек и сразу подошёл к нему.
Воронежский Парень в очках лет двадцати пяти - двадцати восьми даже для нелюдимого Ворона оказался приятно-интеллигентным и интересным собеседником. Спрошенный, зачем появился он в этом монастыре, разве в Воронеже их не хватает, Парень как-то проникновенно ответил, что сам не знает, почему, но когда по Интернету просматривал о монастырях, внимание привлекло адрес сайта именно этой обители.

Ворон не стал сразу же раскрывать свои карты перед новым человеком, даже не смотря на неожиданную симпатию к нему. Решил сперва присмотреться, как он поведёт себя трудником.
Парень же по утрам ответственно поднимался раньше остальных трудников и, без всяких на то приказов и просьб, почему-то спешил помогать Ворону, в одиночестве уже убиравшему снег с дорожек.

Чувствуя, что беседа с Парнем неминуема, Ворон очень удивился, когда, спустя неделю, в трапезной не увидев его, но узнал, что тот собрался уезжать.
Выйдя на улицу, он спросил Матушку И., садившуюся за руль монастырского автомобиля, почему воронежский Парень отбывает из монастыря?
- Он сам того захотел, – леденяще-спокойно ответила она.
Ворона такой ответ почему-то не убедил. И в тот же момент он увидел Парня, спешившего к нему… попрощаться.
Но Ворон не захотел ситуацию пускать на самотёк и спросил того, хочет ли он остаться в монастыре? И Парень ответил, что не против, но его ИЗГОНЯЮТ!

Матушка И. их разговор слышала и на немой вопрос Ворона также невозмутимо ответила, что, мол, бригадир имел к Парню весомые претензии.
- А если я попрошу Вас позволить остаться Парню в монастыре? – тихо спросил Ворон.
И как по волшебству, в тот же момент и сам «бугор» подошёл к ним!

Ворон, не желая даже слышать наглого типа, отошёл в сторону, и уже только издалека донеслось до его слабого слуха, как «бугор» криком сказал Матушке, что не потерпит Парня в монастыре. И она УСТУПИЛА «бугру», захлопнув дверь машины и уехав из монастыря по своим делам!

Только из уст одного, жившего с Парнем в одной келье, трудника Ворон узнал, что мстительному «бугру» очень не понравилось, что Парень, исполняя и свои обязанности по Послушанию, тем не менее, ещё и Ворону помогал.
Более того, «бугор» приходил ночами в их келью, будил Парня и доставал руганью так, что тому стало просто невыносимо находиться в монастыре. Будто в зоне для заключенных.

Эта ситуация легла в ту самую копилку сомнений, стоило ли далее пребывать Ворону в ТАКОЙ обители с ТАКИМИ насельниками типа лакея Матушки И. и её стукачей, только что без колючей проволоки вдоль ограды и без вышек с пулемётами по углам?!
И копилка эта сомнений его неизменно наполнялась, подумал Ворон. Вопрос только, когда придётся её переполненную разбить…

XXVII

В соборе народу вечером, а тем более в будний день, было немного, и Ворон мог спокойно сосредоточиться на своей ПОКАЯННОЙ Молитве. Беспокоило Душу, что никак не мог уяснить себе раз и навсегда и привыкнуть, что его Мысль может проявиться очень даже быстро и не только Благой!..

* * *

Выдавшаяся не только тёплой, но и непривычно снежной зима обрекла лесных зверей на мучительное выживание. Волки в лесах терзали лосих и кабанов, увязавших в глубоком снегу, а лисы не могли добраться до мышей под сперва обледеневшим, а потом и под обильным снегом.
Лисы теряли вес, от недоедания шкура их облезала, они мёрзли, заболевали и чтобы выжить, заходили в деревни, пробирались в курятники и в скотские хлева. Одна бабка утром застала спящую лисичку прямо в козьей кормушке!..

Не обошли лисы и островной монастырь, появляясь даже днём. Вокруг монастыря на льду располагались неугомонные городские рыбаки, и голодные лисы бесстрашно к ним подходили, ожидая рыбки. Надо отдать должное, мужики сочувствовали зверям и делились с ними рыбой.
Повариха монастырская выносила лисицам прямо у входа трапезную похлебать ухи. А Ворон остатки вечерней еды с общего стола относил на огород и по лисьим следам отмечал, сколько их ночью подходили поесть.

Но Матушке И. не понравилось, что лисы, как собаки бегают по монастырю. А раз собакам в монастыре запрещено нос совать, стало быть, и лисам нечего бегать, какими бы голодными они ни были. Прежде всего – правила монастырские!
Потому, она попросила одного охранника, заядлого охотника, разобраться с лисами и как можно поскорее.
Охранник долго не тянул с выполнением распоряжения Матушки и в тот же вечер в темноте после храмовой «службы» и ужина в монастыре прогремели ружейные выстрелы…

Огромный отче С. негодовал больше всех, что в «святой» обители стреляют!
Повариха, подкармливавшая не только голодных лис, но и всех монастырских кошек, в конец обнаглевших ворон и глуповатых голубей, громко и без стеснения «обласкала» охранника последними словами!..
А Ворон, на выстрелы последним выйдя на крыльцо трапезной, во всеуслышание изрёк, как отрезал:
- Да будет этому стрелку так, как он больно сделал этим бедным лисичкам!

И надо же! На другой день охранник тот на своей «тачке» в глупейшей ситуации попал в аварию, машину разбил, сам же помятый лишь чудом живой остался.
Но Ворон потом больше с ним за руку не здоровался.

* * *

…Глубоко вздохнув после Херувимской и вытерев Покаянную слезу со щеки, Ворон глядел на всеми почитаемый Образ Богородицы в шикарном окладе и силился и себя, и Её убедить, что всё в обители ещё образумится, устроится, образуется, лишь бы Она – ДУХОВНАЯ Матерь Мира - не покидала его и тех, кто ещё достоин Её ДУХОВНОГО Окормления…
Не раз и не два стоя перед Образом, он тайно плакал, что не послушался Её Зова вовремя прийти в обитель, когда ещё можно было с Благословения Богородицы и его Молитвами изменить ход неблагоприятных событий. Много раз перечитывал и почти наизусть знал он запись в своём Дневнике Видений:

«…Вот и сегодня под утро на заре, когда находился в состоянии Алмазном, вдруг передо мною появилась «картинка» фасада этого монастыря – ворота с церковью над ними… Я очень внимательно и при полном Осознании происходящего со мною и перед моим Духовным Взором, рассматривал ворота, как вдруг в них зазияла сперва небольшая дырка, увеличившаяся вскоре до бесформенной дыры, сквозь которую я увидел тот самый Святой … Образ Богородицы!.. Она как бы напоминала мне, что ОЖИДАЕТ МЕНЯ в монастыре, и как бы Предупреждение, чтобы прекратил я возню с дровами (даже было Чудо с ремнём тележки как в Назидание-предупреждение, когда удавка без повреждений ремня снялась насквозь железного уголка тележки!), ибо меня ждут иные, более важные дела, судя по моим Видениям и Вещим Снам в прошлом…».

А допоупрямился – перед Богородицей-то! - до того, что вот приходилось теперь перед Её пустым Образом плакаться-каяться и просить о возвращении, хотя раньше Образ Её был ЖИВОЙ!.. И Младенец Иисус был ЖИВОЙ!.. И смотрели Они на него ожидающе, а он…

Но пустой Образ пред Духовным Взором Ворона продолжал зиять тёмным провалом за пуленепробиваемым стеклом, хотя явный лишь рисунок продолжал привлекать несведущих людей, а они подходили и целовали стекло, молились у чёрного провала…
Люди не созерцали, не понимали, да и не знали Причины, почему исчезла Духовная Богородица, но зато в мужском монастыре появилась вполне материальная Матушка И., властная, не прощающая, мстительная, прибравшая к своим рукам всю власть. Да, та самая «баба», как предупреждал схиархимандрит Христофор и о греческом Афоне, а случилось что и в этом монастыре.

«Какие дела монахов, такая и их богородица с многочисленными отнюдь не благими ЕЁ ИПОСТАСЯМИ в монастыре», - опять вздохнул Ворон и вдруг обернулся, как обычно бывает, почувствовав чей-то взгляд… Позади него стояла Матушка И.!
В чёрных монашеских одеждах она будто тенью отражая Светлый в окладе Образ Богородицы, вдруг оказалась... за его спиной! И такое совпадение присутствия двух Ипостасей ЗЛАТОЙ Софии – Духовной и во плоти - повторялось, словно правилом, каждый раз, когда Ворон слишком СЕРДЕЧНО молил перед Образом Духовную Богородицу вернуться в обитель!..
«Мистика-фантастика!» - крепко зажмурился Ворон.

* * *

Матушку И. Ворон никогда даже про себя не осуждал, как и церковь, даже прекрасно зная и понимая её негативную Суть истинную, и почему она оказалась в монастыре.
Но он также Внутренне ведал и мог объяснить, разложив по полочкам даже логического мышления, почему в мужском монастыре целая «куча» насельников женского полу, которые доставали его настолько, что потом, отнюдь не корча из себя святого, приходилось крепкую «исповедь держать» у аналоя в затемнённом соборном углу!..

Для слуха Ворона слово, да и само понятие «рухольная», где хранилась почти новая одежда б/у, почему-то отдавало нехорошим «душком». И убедился в правильности своей интуиции, когда понадобились резиновые сапоги в слякотном огороде работать.
В тот раз дежурила, для ревнивого «бугра» трудников очень соблазнительно-вожделенная, прачка, и Ворону пришлось оказаться в не такой уж и тесной «рухольной», пусть и заваленной одеждою и обувью, с ней наедине. Но прачка, вздыхая, почему-то всё время тёрлась около него, словно прилипшая, как бы он ни отходил от неё, прикидываясь, что не понимает намёков.
На что прачка намекала, он мог лишь догадываться, когда несколько дней спустя, работая недалеко от «рухольной», заметил оттуда выходивших прачку с «бугром».
Современный монастырь, что тут ещё скажешь…

* * *

В теплицы Ворону приходилось ходить по грунтовой дорожке, ведущей в жилой корпус для женщин, где обитала старая, маленькая ростом, но очень вредная и очень монахиня матушка Л., с которой ему иногда приходилось встречаться. Она «тащила» Послушание в пошивочной и по ремонту монашеских и церковных облачений, всяких храмовых тряпичных причиндалов.
Старая неуживчивая монахиня не только в трапезную перестала ходить, когда ей не понравилось с бесконечными шумными паломниками трапезничать, но и в храме избегая людей, во время «службы» стояла спрятавшись между боковыми дверями около Иконостаса.


Весной посеянные семена огурцов долго и плохо всходили и Матушка И. обвиняла вездесущих монастырских ворон, что, мол, они выклёвывали семена из под земли. Ворон, конечно, не разделял её мнения, но когда узнал, что на подворье нашли дохлую ворону под высоковольтной линией электропередач, то попросил привести пару крыльев. Он их крестообразно повесил на жердь, которую и воткнул в землю в огуречных грядках, и вороны больше туда даже близко не подлетали.

Однако, жердь с вороньими крыльями не ускользнула от внимания старой монахини и, к удивлению Ворона, при встрече с ним на дорожке, почему-то вдруг стала она осеняться Крёстным Знамением и сплёвывать в сторону!
Сначала Ворон не понял, что к чему, но потом узнал, что из-за той жерди с крыльями вороньими монахиня посчитала его законченным «язычником» и дьяволом, пробравшимся в «святую» обитель!

Вот уж действительно, час от часу не легче в этом, то ли монастыре, то ли дурдоме этом, услышав такую новость, сплюнул в сердцах Ворон!..
Но потом, когда на пути ему встречалась вредная монахиня, он, опережая её, сам, смеха ради, неистово начинал трижды осеняться Крёстным Знамением, как от чёрта спасаясь, и это негласное противостояние прекратилось только, когда каким-то таинственным образом жердь с вороньими крыльями исчезла без следов.

* * *

Копилка сомнений в Душе Ворона, тем не менее, постепенно и верно продолжала наполняться: стоило ли ему оставаться и далее монастыре. Ибо всё явственнее чувствовал он, что, скорее всего, наступит момент, когда она лопнет… Тем более, что масла в огонь его негодования подлили бабьи сплетни после того, как он просто поговорил с местной знакомой мирянкой, но которая почему-то «пользовалась славой» отпетой распутницы, и монастырские насельницы, сами же искушавшие его, не простили ему такого «предательства».
Надо же, подумал тогда Ворон, как люди судят о других по мере собственной распущенности!

Когда же во время ужина одна приживалка монастырская за столом вконец достала своими глупыми репликами в его адрес, он не выдержал, шумно встал и, отойдя в сторону, во всеуслышание, что все присутствовавшие вместе монахами притихли, завозмущался, мол, что это, в конце концов, за МУЖСКОЙ монастырь такой, что в нём от баб спасу нет!


Ворон злился на самого себя, что, даже понимая Суть происходящих с ним искушений, как ему, на незримом Кресте висящего, это греховного и негативного эгрегора Душ монастырских насельников противостояние, тем не менее, он не мог спокойно это переносить.
Злился на себя, что раздражало его необходимость общения с крайне интересами своими приземлено-суетными людьми даже в монастыре, которых он просто не уважал и всегда сторонился, живя в одиночестве в лесной деревне.
Недоволен он был собою, что не мог спокойно переносить окружавших его мирских и монастырских людей банальный энергетический ВАМПИРИЗМ! Но ведь немог.

Но даже Иисус во Христе уходил от людей в горы на недели, чтобы Внутренне восстановиться в Силе, успокаивал себя Ворон. И, в то же время, он уже не мог больше избавиться от обречённого невосприятия всего образа жизни современного НЕНАСТОЯЩЕГО монашества, серо-суетно-обывательского.

Стало быть, опасался Ворон, дело лишь в случае, когда, не смотря на необходимый Провидению Духовный сан ему, созреет, наконец, его решение удалиться из монастыря и уже окончательно, и будь что будет.