Церковь Златой Софии

ХXVIII

- Выгоните меня из монастыря, - не без корысти попросил Ворон Матушку И., когда они поздним вечером в темноте на «ларгусе» возвращались с подворья, куда затащила она его, уже свободного от огородных и тепличных дел, поработать по отделке нового дома для трудников. Самому же уйти значило Воле Провидения противостоять.
Владыка установил жёсткие сроки сдачи дома, и Матушка спешила, отправляя на ремонтные работы всех, кого могла задействовать, кто был свободен от своих прямых обязанностей и послушаний.

- Выгоните меня. Всё равно не вписываюсь в ваш монастырский образ жизни, - продолжал своенравный Ворон. – Я не цепляюсь за монастырь и за кусок хлеба, сами понимаете.
Но Матушка, лихо ведя машину и внимательно следя за извилистой дорогой, промолчала, а когда подъехали к бензоколонке заправить машину, некоторое время задумчиво посмотрела через витрину магазина, в котором продавались всевозможные автотовары, на сновавших там людей, продавцов, и глубоко вздохнув, сказала:
- Они в ином измерении, - и этой фразой как бы отвечая Ворону, что вне монастыря он тоже там опять окажется, мол, на погибель Души своей.

Однако, его в очередной раз поразило, как Матушка И. всерьёз считала, что если она пострижена обрядом в монахини и приняла ФОРМАЛЬНЫЕ обеты отречения от мира и живёт в монастыре, то якобы автоматически уже свободна от суеты мирской!
Да и всегда поражало Ворона, как люди легко верили в религиозные обряды, но совсем не доверяли Богу-Творцу своему, а то и поступали наперекор Ему даже не замечая этого за собой!

- Для Вас мирское, как иное измерение, но по мне так и монастырская действительность, это сугубо мирское и для меня - шаг назад, - изо всех сил скрывая раздражение, ответил Ворон и, далее провоцируя Матушку, продолжил. – Такой суеты сует и таких пошлостей, подлостей и лицемерия, как в этом монастыре, мне не приходилось видеть, слышать, испытать даже в миру, тем более, живя одиноко в лесной хижине. А то бедные «язычники» всё виноваты, а НЕНАСТОЯЩИЕ монахи православные - как и ни при чём…

* * *

Трудник под кличкой «кузнец» как-то подошёл однажды к убиравшему снег Ворону и очень озабоченно спросил, как же тот мог жить и ходить по заснеженной Тайге?!
От неожиданного вопроса и как смешно кузнец размышлял, Ворон улыбнулся. Было дело, что как-то, задержавшись после ужина в трапезной, он рассказывал трудникам о своём пребывании на Северах, как путешествовал, работал в экспедициях, промышлял зверя в Тайге, жил с Эвенками, Якутами, Юкагирами.
- Делал лыжи и на них бегал по снегу, - ответил Ворон, не прекращая работать.
Но ещё более удивлённый кузнец не унимался:
- Сами лыжи делали?!

Ворона и смешило и раздражало, до какой же степени эти сугубо городские люди даже не в состоянии сообразить, что НЕОБХОДИМЫЕ вещи создаются и руками человеческими, а не только в магазине покупаются. Но заметив приближавшуюся к ним Матушку И., он лишь сказал:
- В Тайге магазинов нет. Самому всё надо учиться и уметь делать, изготавливать, добывать: лыжи, лодки, одежду, жильё, питание. Жил с таёжниками Эвенками, они и научили выживать в естественной Природе.

И вдруг, не сговариваясь, кузнец вместе с подошедшей Матушкой воскликнули:
- Жили с язычниками?!

Ворона в Душе даже покоробило от их православного невежества, от фанатизма, а попросту от несусветной глупости, чего с годами он всё болезненнее, до тошноты не мог выносить. Но с большим усилием всё же преодолев раздражение, он, желая раз и навсегда обрубить подобные разговоры с ним, от всей Души ясно и чётко, но спокойным голосом объяснил:
- Во-первых, Дух Святой нисходит и на «язычников», да будет всем известно.
Но видя опасно-недоверчивые взгляды собеседников, пояснил:
- Вообще-то, надо не только внимательно Евангелия и Послания Апостолов читать, но ещё и желать увидеть и понять в читаемом тексте, что когда Апостола Петра спросили ученики его, почему Дух Святой низошёл на некрещёных «язычников», то тот ответил, что так уж бывает, а им остаётся только крестить их, ибо...
Ворон многозначительно поглядел на собеседников, но те сердито задумавшись молчали, потому сам и продолжил:
- Ибо написано в Новом Завете что, «БОГ ВЕРОЮ ОПРАВДАЕТ ЯЗЫЧНИКОВ».

Матушка и кузнец продолжали недоумённо помалкивать, и Ворон сердито-сокрушительно добавил:
- Во-вторых, язычник действительный отнюдь не тот, кто Искренне Верит в Единого для всех Бога пусть и своими этническими представлениями и Молитвами от самой глубины Сердца своего… Ибо можно до посинения изображать из себя крутого христианина, ползать по храму и облизывать сверху донизу Иконы и лицемерно бить челом перед Образами, но, в то же время, поклоняться бесам собственных пороков, как пьянство, курево, блуд, мамона, корысть, гордыня, религиозный фанатизм и т.д. и т.п.!

И Ворон видел, что Матушка прекрасно поняла, кого он имел ввиду когда говорил, поглядывая на проходившего вдалеке «бугра» трудников.
Однако, всегда непоколебимая в своей правоте Матушка И., но не переносившая пьянства, после долгого молчания всё же сказала:
- Вы правы, я с Вами согласна.
Но согласна только насчёт пьянства, с сожалением подумал Ворон, а не насчёт «язычников».

* * *

…У Поклонного Креста на перекрёстке дорог Матушка И. повернула машину в монастырь, наконец, а Ворон продолжил говорить:
- Чувствую себя не только физически очень плохо, потому постоянно трудиться в монастыре не получается, просто не выдержать. Никому не понять, что такое есть КРЕЩЕНИЕ ОГНЁМ, когда всё тело, невидимо для посторонних, но изнутри обжигается до такой степени, что невозможно к нему прикоснуться, ни рукою, ни одеждой, ни в постели одеялом. Никому не понять, как трудно даже двигаться в одежде, а тем более в зимней, не говоря уж о работе.
Ворон помолчал немного, давая Матушке время представить себе и сообразить, о чём он говорил.

- Но Крещение Огнём это не только необычные телесные ощущения и недомогания, и не только земной наукой не фиксируемые, а медициной тем более, но и, за крайне редким исключением, не известные даже монахам, тем более не настоящим, - далее продолжал Ворон свой монолог. – Ибо после Человек приобретает и некие Дары, в том числе и Способность видеть, знать и понимать то, что для других сокрыто, но, кстати, отнюдь, и далеко не всегда, приятное.
Говоря это, он подбирался к главному, что собирался сказать. Но и Матушка, прямо-таки профессионально ведя машину на крутых поворотах, тем не менее, внимательно и с неподдельным интересом слушала Ворона.

- В наш монастырь я приезжал ещё при предыдущем настоятеле и вместо рисованного Образа Богородицы видел за стеклом Её ЖИВУЮ! И Сын-Младенец на Её руках был ЖИВОЙ! И рядом с Ними находился ещё один… Но это Тайна, пока, - тихо сказал Ворон и, не немигающим взглядом не отрываясь от фарами освещённой дороги, почувствовал, как Матушка молча и пристально поглядела на него, словно ожидая, но и боясь услышать ещё что-то.
- Да и Прозорливый Старец православный про греческие Афонские монастыри, куда, якобы, не ступала нога женская, говорил, что Богородица оттуда уйдёт, зато появится там женщина, - продолжал Ворон, но не стал грубить «бабой». - Теперь Живой Богородицы – ДУХОВНОЙ – в нашем монастыре уже несколько лет, как НЕТ. Есть лишь рисованный Образ Её, как обои на стене, не более того. Зато появились ВЫ, Матушка, но во плоти – женщина-монахиня в мужском монастыре!

Он удивился абсолютно спокойной реакции Матушки о том, что она услышала про себя. Скорее всего, ей передавали насельники, как он не раз и многим говорил, когда заходил разговор о «нехорошей» Матушке И., что она – вместо Духовной Богородицы, когда София к монастырским монахам повернулась противоположной стороной, и что ей нельзя перечить, что её нельзя осуждать. Ибо, но уже вслух сказал Ворон:
- Какие монахи, такая и их Богородица.
Матушка молчала.

- Воспримите, как Вам угодно, но Правда и в том, что приходится видеть и Суть Душ не только ВСЕХ монахов обители, а тем более иереев наших, но и...
Тут Ворон осёкся, решив не перебарщивать насчёт демонической Души владыки - настоятеля монастыря.

- Мне духовник обители дал Послушание, чтобы сказать Вам, чтобы назначили меня читать Псалмы во время храмовых… «служб», но не стал говорить, - с дальним прицелом сменил тему Ворон.
- Послушание нельзя игнорировать, - строго сказала Матушка, наконец-то. Но Ворон гнул далее, напомнив ей:
- Все трудники читали Псалмы по часам, а мне Вы даже это запретили лишь потому, чтобы не отвлекался от огородных работ, так?
Матушка согласно кивнула головой, а Ворон продолжил свою Мысль далее:
- Конечно, не мне, но отцу П., да и всем остальным нужен постоянный и надёжный псаломщик в храме, но не только псаломщик, что касается меня лично. Я и так давно уже и пострижен, и рукоположен… Там, - Ворон указал пальцем Вверх, - если понятие есть, что такое ЧИН МЕЛХИСЕДЕКА, и дело лишь за тем, чтобы это же случилось и во плоти мне пребывая.

Он не стал гадать, понимала Матушка, о чём речь или нет. Находясь постоянно в окружении агрессивно-православных невежд, ему просто надоело без конца обходить важнейшие для него вопросы, достало прикидываться тупым православным трудником. Потому, обостряя своё положение, Ворон не стал юлить вокруг да около:
- Отец П. достаёт меня, что, мол, я должен читать Псалмы в храме и даже «служить», а не просто трудиться в монастыре. Но сказать честно, мой Духовный Путь не обрядовость, а СОЗЕРЦАНИЕ, чего в монастыре я лишаюсь из-за банальной физической усталости, к сожалению. Стало быть, если меня прогоните, буду Вам только признателен.

Матушка отмолчалась. Задумался и Ворон, надеясь на предполагаемые последствия от своего монолога. А вскоре показались и огни монастыря.
- Вот мы и ДОМА, - заключила Матушка И., как бы ставя точку какой-то однобокой их беседе.
Проходя под аркой, Ворон подумал лишь, что интуитивно всегда с опаской относился к женщинам, которые сами водят автомобили…

Однако, только успел он вернуться из душевой в свой гостиничный номер на первом этаже, как в окно раздался стук и в открытую форточку просунулась чья-то рука с целлофановым пакетом, а потом голос произнёс:
- Тебе от Матушки И., к чаю.
Вот тебе и пряники, подумал Ворон, рассматривая содержимое целлофанового пакета, и дело теперь за кнутом…

Из-за неполадок и помех Ворон пока не может размещать информацию на этом сайте. Продолжение темы "Церковь Златой Софии будет копироваться с Прозы.ру Автор Седой Ворон:

https://www.proza.ru/avtor/sedoivoron

XXIX


1.

Две пенсионерки-паломницы из Подмосковья трудились на огороде монастырском, удивительно ловко и быстро пропалывая изрядно сорняком заросшие грядки, что Ворон еле успевал отвозить и рассыпать траву по ямам вдоль ограды. Он даже пожалел, что женщины эти только на пару недель приехали в монастырь и задержаться никак не могли. Внуки ждут, сказали они.
Не только работящие, но и серьёзно начитанные пенсионерки не промах были поговорить на интересные Духовные темы, да и работалось втроём как-то легко и незаметно. Ворон наслаждался общением с мудрыми женщинами даже в свободное время после ужина, что в монастыре казалось ему настоящим праздником.

Завтрак обед и ужин монашествовавших, трудников и паломников в трапезной всегда Благословлялись иереем, но на какое-то время, когда паломников в летний период бывало слишком много, то они обедали по времени отдельно от постоянных насельников монастыря, чтобы столы проще было накрывать.
А так как паломники трудились в разных местах и чаще всего были незнакомы меж собою, то собирались на обед, кто когда освобождался. Потому, каждый по-своему молился перед трапезой, кто сосредоточено, стоя в сторонке от стола, кто-то и просто, наспех осенив себя Крёстным Знамением, спешил поесть.
За едой все были учтивы друг к другу, предлагали, пододвигали, подавали, накладывали еду, не стеснялись побеседовать, посмеяться…

Ворону, тоже «по статусу» как постоянному паломнику, приходилось трапезничать с приезжими, но строго садился он именно на углу стола на своё местно, чтоб хотя бы с одной стороны никто не тёрся. Однако, почему-то получалось так, что с другой стороны всегда оказывались уже знакомые паломницы, с которыми он более близко общался во время работы, которые, почему-то, полагали, что уже имели право его обихаживать за столом. Более того, замечал он, что паломницы непременно выделяли его от остальных постоянных насельников-мужчин монастыря и совсем не потому, что, как говорила Матушка И., он «главный по огородам». А его это раздражало.

После обеда каждый также по-своему молился и все расходились. Но когда появились те две подмосковные пенсионерки, всегда оказывавшиеся рядом с ним за столом, они, в своё время посещавшие многие монастыри, как-то само собой установили порядок с Молитвами как перед обедом, так и после обеда, когда отсутствовал батюшка. И Ворон не успел даже опомниться, как они вдвоём, в первый раз немного опоздавшие к обеду, но зато после трапезы, когда вдруг все непривычно дружно встали, то оглянулись на него и не терпящим возражений тоном попросили его провести Благодарственную Молитву!..

Потом уже Ворон не мог никак понять, почему он поддался тем двум женщинам, да и всем, кто в тот момент дружно ожидали послеобеденной его Молитвы?! Тем не менее, он не только громким голосом спел сперва «Отче наш», потом «Богородице Дево радуйся…», как и всегда так делал про себя, не признавая Молитв кое-как или походя Знамений Крёстных, но и… БЛАГОСЛОВИЛ всех по своему: «Да пребудет с нами Божья Благодать и Человеколюбие ныне, присно и во веки веков! Аминь».
- А Вы пропели Богородице по мотиву-то оптинских монахов, - поделились с Ворон пенсионерки своим впечатлением, когда они потом вместе выходили из трапезной. – Нам понравилось.

Однако, Ворон заметил также, что местному и надолго задержавшемуся - скорее даже, присосавшемуся к монастырю! - паломнику-инвалиду, сидевшему за столом обычно напротив его, совсем не понравилось, что Ворон без Рукоположения и даже без Благословения провёл Молитву ВМЕСТО батюшки.
Но Ворон не собирался ни с кем объясняться, а тем более оправдываться, пока те две подмосковные паломницы находились в монастыре. Только после их отъезда, он больше не замещал собою иерея, стараясь опоздать на обед, чтобы все уже трапезничали, а после или раньше уходил, или делал вид, что не успел со всеми и будет долго доедать.

Тем не менее, не мог не заметить и не мог не признаться даже самому себе, что люди рядом с ним интуитивно чувствовали его иначе, чем других трудников, паломников или насельников монастыря...
Видимо, тот самый «чин» в его Душе, упоминаемый в 109-ом Псалме Давида, всё же давал о себе знать, как бы сам Ворон ни старался его заглушить в себе и избежать в Будущем!..

XXIX

2.

* * *

Но вот неожиданное напряжение, которое Ворон почувствовал между ним и паломником-инвалидом после того первого обеда с подмосковными пенсионерками и именно после Молитвы вместо иерея, надолго овладело его мыслями.
Нельзя было сказать, что и Ворон к инвалиду испытывал особую нежность, но от бесед с ним не уклонялся, и постепенно из первых уст узнал многое, что не только определяло предварительные догадки, но и подтверждались сюжеты более ранних неожиданных Видений, которые записывались, а уже после бесед с инвалидом - сопоставлялись и тщательно анализировались.

Первое Видение оказалось непредвиденным, когда у Ворона не было ещё никаких даже мысленных намёков о Сути душевной инвалида, столь «бедненького» по представлениям сердобольных бабулек.
Привычным было лишь то, что оказался Ворон в мрачновато-затенённом и без каких-либо цветных просветов зале Сфер-бытия АНТИМИРА, куда ему уже приходилось бывать иногда… Зал походил на театральный, со сценой и лоджиями, заполненным, столь же мрачными видом своим, зрителями... На сцене, как в президиуме за столами, тоже сидели люди и абсолютно все присутствовавшие не только были в чёрных, современного «цивилизованного» покроя, одеждах, но и сами ликами своими отнюдь не выглядели симпатичными…
Однако, чувство было такое, что в зале проходили – и очень даже эмоционально-злорадно - обсуждения, то ли планирование чего-то нехорошего и Ворон записал в Дневнике, как присутствовавшие в зале с агрессивным напряжением на него поглядывали, как бы удивляясь, что он, будто вражеский разведчик, вообще к ним туда попал…
Когда же какое-то решение было, наконец, принято и все стали расходиться, Ворон заметил того самого инвалида, но внешне на себя земного хотя и похожего – бородатого и длинноволосого, но выражением на лице и особенно взглядом злых глаз - полностью противоположным тому, каким он, этаким «блаженным» простачком, во полоти земной прикидывался перед людьми!..
В Видении же инвалид, зыркая из под чёрных волос недобрым взглядом на Ворона, что-то объяснял, показывая на экране «гаджета», таким же недобрым, да ещё и раздражительно-эмоциональным и пошловато разодетым девушкам…

После этого, Ворон уже не мог с прежней Безмятежностью относиться к ЛИЦЕМЕРНОМУ инвалиду, но ещё была необходимость выяснить, сознательно или бессознательно он лицемерил, а то являлся, быть может, лишь орудием более мощной демонической силы?

Вспомнил также, как инвалид во время их встреч всё время заводил беседы на неприятные темы, постоянно кого-то из монастырских насельников обсуждая и осуждая, обсасывая неприглядные или даже пошлыйе моменты в жизни монахов и трудникогв, что Ворон, однажды не выдержав, прямо в трапезной при всех и громко обвинил того в маниакальном выискивании и внедрении в Души собеседников один лишь НЕГАТИВ. В тот раз инвалид, не ожидавший такой реакции от собеседника и публичного обличения, поспешил, насколько мог быстро, удалиться, скрипя тростью и скребясь вдоль стен.
Тем не менее, при каждой новой встрече и беседе с Вороном, инвалид будто и не помнил того случая, но опять начинал всё сначала, обсуждая и осуждая.

Более всего не нравилось Ворону, что тихо-наглый инвалид чаще всего цеплял его разговорами о неприглядном поведении и злодействах «бугра» трудников, с которым в одном коридоре соседствовали через стенку келий, что тот, мол, громко храпит, что курит в кельи, что потихоньку пьянствует в одиночестве, что филонит на работах, что корыстен и подлец, что «прихвостень матушкин», что лезет во все дырки, что шестёрка у владыки и стукач и т.д. и т.п.
Но когда же «бугор» заговаривал или давал распоряжения, то инвалид перед ним, как не раз замечал Ворон, был весь «во смиренном подчинении и благолепии».

В очередной раз, когда при встрече инвалид вкрадчивым голосом, словно испорченная пластинка, начал поливать на «бугра» трудников, то Ворон, глядя тому прямо в глаза и уже понимая, что перед ним искуситель, дабы возбудить и в нём отвращение к «бугру», быть может, поссорить с тем и даже отвадить таким образом его от монастыря, то, даже не повышая голоса, резко сказал:
- Послушай, братишка православный во Христе, мне глубоко безразлично, как этот человек бесится. Осу3ждать и судить кого бы то ни было, не наша проблема. Лучше помолись за него, как Иисус за палачей своих молился. Или слабо, а?
Но инвалид неожиданно заупорствовал:
- А я буду делать всё, чтобы этого прохиндея и пьяницу изжить из монастыря, вместе с Матушкой И. До их появления такая Благодать была в обители, было много монахов и послушников, хороших ребят. А когда настоятель поменялся, то появились эти двое и теперь всё катится по наклонной. Баня сгорела, дом на подворье сгорел, пьянство…

Но Ворон сердито остановил тираду инвалида:
- Погоди, погоди… А зачем тогда изображать из себя блаженного, если людей ненавидишь, но, тем не менее, лебезишь лакейски перед ними, как перед начальством? Если заметил пьяного, то никто не запрещает ОТКРЫТО обличить и сообщить о том наместнику. А то, смотрю, жар чужими руками пытаешься сгребать.
И инвалид обиженно замолк, но лишь на какое-то время, подумал тогда Ворон.


В теплицах работая в паре со старушкой врачом-педиатром, часто из Москвы приезжавшей в монастырь к своему духовнику отцу П., она сама как-то спросила Ворона, что он думает об инвалиде монастырском, и был приятно удивлён, что и она почувствовала и мудро раскусила саму Суть того, мол:
- Он не просто больной, а нехороший: какой-то скользкий и за внешней блаженной маской скрывается что-то отталкивающее…

Но большинство людей по-своему воспринимали «бедненького» инвалида, обязательно, как к иконе, подходили поприветствовать, совали ему не только деньги, но и пакеты с угощениями.
Ворон же старался избавиться от зарождавшейся в Душе неприязни к лицемеру, который, видимо, покруче был даже самого «бугра».

Что-то для него уже начинало проясняться о проблемах монастыря и его монахов, но оставалось ещё не только окончательно расставить всё по местам, но и решить, как далее самому-то Ворону реагировать и поступить, учитывая, что Провидению всё же нужно было Рукоположение его в сан.

Ворон

Церковь Златой Софии 30

ХХХ

1.

Когда не спалось ночами, Ворон сперва читал старозаветные Псалмы Давида, но если сон так и не стучался в дверь, тогда гасил свечу, садился у окна своего гостиничного номера и долго смотрел на монастырские ночные фонари, освобождая мысли свои и позволяя им самим играться... Забавно в другой раз бывало наблюдать, как его неугомонный ум человеческий пытался находить себе забаву, предлагая рассредоточенному взору разнообразнейшие мысленные фантомы когда-то виденных и позабытых природных и городских пейзажей, людских лиц…

* * *

С каждым днём пребывания в монастыре Ворон стал замечать за собой разочарование, ибо постепенно терял интерес к суетной жизни обители, кроме «служб» в храмах, правда.
Его уже основательно тяготило общение не только с насельниками и паломниками, но даже с монахами и иереями монастыря, как с обычными людьми, видя которых абсолютно мирские интересы, заботы и даже страхи перед неминуемой смертью телесной, всё меньше и меньше их уважал. Даже не смотря на то, что само по себе монашество и даже отдельных монахов он продолжал любить! Но грань эту, между любовью и уважением, как и между людьми лишь формально постриженными в монахами и истинным монашеством, порой трудно было ему нащупать в измотанной Душе своей.

Вновь и вновь, якобы подчиняясь Воле Провидения, он пытался представить себя в роли монаха или даже Рукоположенного иерея именно в монастыре. Но как только осознавал, что, в таком случае, придётся ему подчиняться не столько монастырским правилам, сколь смиренно переносить невежественный фанатизм окружающих, слыша их глупые рассуждения о других религиях и «язычниках», особенно про «плохих» католиков, но при этом, как ему придётся скрывать собственное мнение, что все мировые религии вместе с верованиями Народов - по СУТИ одинаковы, как спектральные Цвета Света Белого, то Душа его тут же начинала закипать очень «несмиренным» негодованием.

С другой стороны, он уже болезненно чувствовал и злился, хотя и пытался сам себе не признаваться, что не только в миру, к которому испытывал всё большее неприятие и отвращение, особенно к городскому, но уже не сможет существовать даже лесным отшельничеством, которое не избавит его, пусть и от минимальной, но всё же необходимой мирской зависимости!

Более того, единственное, чем он ещё мог бы, и, казалось, даже желал всё-таки заниматься, к собственному же удивлению, так это… пусть и «служить», но всё-таки уже постоянно находясь в мирском храме, небольшом каком-нибудь, захолустном, с немногочисленным приходом, но с так любимым Благоуханием Ладана в нём, со свечами и лампадами, с Ликами Святых, с Царскими Вратами и Престолом…
Всё чаще и чаще такая, как бы и не его Мысль, но она навязчиво крутилась в голове Ворона, а Сердце пронизывало столь сильной Благодатью, что от возбуждения даже трудно становилось дышать, чувствуя в такой момент и даже созерцая себя именно в Храме, как в единственном и возможном СВОЁМ ДОМЕ!..

Быть может, именно потому он уже не мог не читать Псалмы Искупителя грехов людских Давида, как не мог и не молиться своими собственными Молитвами, обращаясь к тем Святым Угодникам во Христе любых Народов и вероисповеданий, которые не раз ЯВЛЯЛИСЬ ему, которые ИСЦЕЛЯЛИ его в последний момент даже перед смертью телесной, которым он ДОВЕРЯЛ всей Душою своею!..
Да и читал-молился он в голос про себя, но будто «служил», пусть и не в рукотворном храме, но всё же - перед Святой Троицей Небесной, перед Воинством Её Небесным – Архангелами и Ангелами, которых также приходилось не только созерцать, но и получать от них ИСЦЕЛЕНИЕ и ЗАЩИТУ; да перед Праведными Сущими всех Народов всех известных и неизвестных ему религий-верований, но такими восторженно прекрасными Существами, когда и самому получалось восхититься трепещущей Душою на Небеса!..

И уже ТАМ он, чаще всего участвуя в разнообразнейших и неизменно молитвенных Праздниках и не только христианских, ощущая и видя на себе иерейские облачения того или иного Народа и религиозной Традиции, то воистину отдавался Восторженному Благоговению, чувствуя себя именно СВЯЩЕННИКОМ и именно ХРИСТА РАДИ, что признавали и все присутствовавшие Обитатели тех удивительно Прекрасных Небесных Миров!
Но… Но Священником признавал себя Ворон только – СВОБОДНЫМ от глупостей фанатиков!

Быть может, именно потому Владыка Кармы как-то назвал его «настоящим творцом», что «творил» Ворон и во плоти земной пребывая уже всегда и очень серьёзно-ответственно не только крайне СОСРЕДОТОЧЕННОЙ, но и ОЧУВСТВОВАННОЙ или СЕРДЕЧНОЙ Молитвою и чтением Псалмов, порой со слезами на глазах, ибо прекрасно осознавал СИЛУ ЭКЗАЛЬТИРОВАННОЙ Мысли – ПРОИЗВОДЯЩЕЙ элементарные частицы мгновенно, стало быть, и Формы материальной Жизни тоже, но уже во Времени!
Однако, созерцая мгновенное Преображение Душ в Мирах Небесного Бытия, он всё же отчаянно тяготился продолжительностью Времени преобразованием Жизни, пребывая во плоти трёхмерного или привычного людям Пространства… Его всё чаще и с каждым разом всё сильнее раздражало необходимость торчать во плоти земной даже собственным телом, которое воспринимал лишь, пусть Богу пока и необходимым сосудом для Души его, в котором только и возможно обладать Свободной Волей Выбора Пути Спасения человеку Вечности ради, но ведь со всей той паршивостью скотских потребностей телесных и гниющих нечистот!..

Возвращаясь из Просторов Созерцания, после того, как избавлялся от земного тела с, от него же, болезненными ощущениями, то Ворону, подобно какому-нибудь Отшельнику в гималайской пещере, также долго приходилось опять привыкать к собственному онемевшему - словно мумия! - телу, испытывая неприятнейшие боли, подобные, когда отсиживал ногу. Но в отличие от отсиженной ноги, онемение и колющие боли по всему телу его, после Крещения Огнём и - незримого простым телесным глазом – Распятия и Ран, уже не проходили.
Потому, каждый раз после Созерцания или даже обычного сна, нужно было некоторое время, чтобы опять хотя бы смириться в собственном теле-мумии ТЕРПЕТЬ те самые боли любимого, но так жестоко казнённого Учителя Небесного, которые в Книгах-Откровениях Е.Рерих названы «священными». И отрадой было лишь, что каждый раз, пока терпеливо приходил в себя, попутно любовался всполохами ЗОЛОТИСТОГО Пламени Ауры вокруг себя, уже довольно странно не воспринимая себя… человеком земным!
Тем не менее, никто в монастыре даже не подозревал, каких усилий стоило Ворону носить грубую одежду и уже трудно управляемым телом-мумией двигаться и работать или «жить» так, как и все остальные люди.

Ворон

Церковь Златой Софии 30

ХХХ

2.

* * *

…Но тёмная пора летней ночи коротка и Ворон в очередной раз очнулся от без-мыслия как раз в тот момент, когда охранники выключили фонари.
Спать так и не хотелось, и он продолжал сидя смотреть в окно. За фонарями в утренних сумерках уже можно было различить двухэтажный жилой корпус, в котором жили и в тот час, видимо, ещё спали немногочисленные монахи на втором этаже, а под ними на первом этаже в отдельных кельях – «бугор» трудников и тот самый неприятный инвалид.

Долгим немигающим взглядом смотря на тёмные окна корпуса, Ворон и не заметил - или будто так и надо было! - как приблизился к ним, словно одними только глазами, а потом вдруг сквозь стену просочился и оказался в мрачном коридоре второго этажа, где никогда раньше не бывал!.. Некоторое время прислушиваясь к своим впечатлениям, он констатировал, что, не смотря на уже светлую утреннюю пору, очень даже неприятно было там находиться во мраке, ибо напоминало времена, когда ему с чувством ужаса и омерзения всё же часто приходилось посещать такие же мрачные лабиринты бесконечных подземных тоннелей, кишащих мерзкими и опасными бесами, чтобы оттуда вытаскивать, отмолить-искупить и спасти очередную, но БЫЛУЮ Душу из СВОЕГО Ожерелья Воплощений … И всё же, преодолевая себя, подошёл к ближайшей двери кельи и, осторожно приоткрыв её, заглянул внутрь… В тёмном сводчатом помещении послышался ритмичный храп спящего человека, Ворон просочился внутрь и пригляделся… На широкой кровати в ещё более затемнённом углу одетыми в подрясники лежали и спали двое монахов и он узнал их – храпевшего большого отца С. и духовника монастырского отца П. … Но присмотревшись внимательнее Ворон вдруг отпрянул, увидев вместо лица отца С. – словно лопатой приплюснутую тёмную личину ящера!.. Духовника же, лежавшего на боку и спиной к Ворону, невозможно лица было разглядеть, да и не было желания лицезреть, видимо, тоже нечто омерзительно-ужасное… Сообразив, что, скорее всего, оба эти существа в монашеских подрясниках, находились в разных кельях, а только их кровати стояли у одной стены, через которую уже многомерным Зрением Ворон и мог созерцал как бы сквозь стену… Важнее для его было то, что оба те монастырские иереи, стало быть, соответствовали друг другу и резонировали именно ЭГОЦЕНТРИЧНЫМИ Качествами Душ своих, что и выражается в ПОДЗЕМНОМ Бытии корыстно-развитым Умом представителей небезызвестных РЕПТИЛОЙДОВ!.. И Ворон поспешил удалиться оттуда… Но, оказавшись опять в коридоре, он будто провалился-просочился под пол и оказался на первом этаже здания!.. И замер, чтобы, как к непрошеному гостю, не привлечь к себе внимания, так как в тот же момент заметил, как открылась дверь одной их келий и оттуда вышли двое неизвестные ему и очень худые на вид монахи в подрясниках... Но в открытую дверь он всё же спел заметить, что это была келья инвалида, который не спал, но, неизменно в обнимку со своим «смартфоном» беседовал со какими-то очень неприятными на вид женщинами… А так как чувствовалось оттуда нечто агрессивно-порочное, то Ворон волевым усилием поспешил покинуть чужой коридор…

Столь неожиданное Видение того неприятного, что скрыто от остальных людей и от наивных паломников в монастыре, озадачило Ворона и дополнило его душевную копилку сомнений и желание бежать куда глаза глядят от грязи всей той лицемерной религиозности то ли бесо-ящеров, то ли ящеро-демонов в человеческих обличиях и в подрясниках, и даже рукоположенных в иереи!..

* * *

Паломницу «аж из Америки» Ворон ещё в субботу вечером заметил в соборе, и сразу же ему показалась немного «не от мира сего». Она вела себя в храме не так, как обычные российские паломницы, всезнающие с религиозно-кислыми выражениями на лицах, одеты по православному «имиджу». Она не носилась по храму и не лезла к Иконам. Она просто слушала «службу» и упивалась действительно прекрасным пением местных мирских женщин, за плату подрабатывавших на клиросе.
Но Ворон и не подозревал тогда, что придётся со странной паломницей «аж из Америки» пообщаться поближе...

Однако, «американка» русских кровей оказалась женщиной не только приятно общительной, образованной и дипломированным психологом, но и – к восторгу Ворона! – неслабой Ясновидящей, зато монастырских насельников удивлявшей своей какой-то крайней наивностью, граничившей с детской непосредственностью, и душевной ранимостью.
В воскресный же день после Литургии, они долго прогуливались по монастырю и вокруг него, увлечённо беседуя, к неудачно кисловатой улыбкой прикрытому неудовольствию всегда подозрительной Матушки И., встретившейся им на пути.

Детская восприимчивость всего вокруг и манера «американки» говорить, заставляли Ворона улыбаться, но, в то же время, серьёзные мысли и замечания её о поведении людей и о местной монастырской негативной действительности, которая ведома была только ему, приятно поражали точностью определений!

Во время ужина в трапезной, «американку» Ворон посадил всё же рядом с собой, опасаясь каких-нибудь несуразностей в отношениях её с матёрыми, парой нагловатыми насельниками. И всё поначалу вроде было нормально, но только, пока не появился отец. С., словно тупоносый пароход выплывший в зал и пристально-тяжёлым взглядом исподлобья оглядевший всех присутствовавших на ужине.
До того момента «американка», что-то радостно шептавшая Ворону на ухо, вдруг притихла и, глядя широко раскрытыми глазами на огромного иерея, словно обмерла, потом вся скукожилась и, не дожидаясь окончания ужина, спешно вышла из трапезной.

Когда Ворон нашёл её потом около гостиничного корпуса для паломниц, то на немой его вопрос, она шёпотом сказала:
- Извините меня, пожалуйста, но я никак не могла, ну никак не могла остаться до конца ужина… Он ужасный! Какой он ужа-асный!..
- Ужин? – слукавил вопросом Ворон.
- Да не-ет, не ужин, - осторожно оглядываясь на хозяйственный корпус, возбуждёно шептала она. – Но он так ужасен… этом монах… Так ужасен!..

Ворон, жалея столь неадекватную женщину, посчитал излишним уточнять, каким именно созерцала ясновидящая «американка» отца С.. Только сожалел, что она быстро собралась и с первой же оказией уехала из монастыря.

Ворон

Церковь Златой Софии 31


XXXI

С полной корзиной огородных овощей мимо трапезной проходя на кухню, Ворон лишь в последний момент успел увернуться от, вдруг с грохотом распахнувшейся, двери, в которую вывалился молодой трудник из Петербурга, а потом увидел рассерженного отца С.
- Мне такие не нужны! – выкрикнул он вслед грубо выставленному и крайне обескураженному труднику и захлопнул дверь трапезной!

На немой вопрос Ворона, молодой питерец, приехавший потрудиться Христа ради на время августовских Празднований чествования местного Святого Образа Богородицы, со слезами на глазах пожаловался:
- После завтрака С. подошёл ко мне и велел прийти к одиннадцати часам помочь в трапезной убираться. Но я вчера вечером напился молока и сегодня меня пронесло. Потому опоздал прийти, а батюшка вот обозлился и за шиворот выкинул меня за дверь.
Выслушав, Ворон подумал немного, глядя на искренне несчастного трудника, а потом предложил ему пойти к отцу С. и просто попросить у него прощения и всё будет хорошо.
Немного погодя, добавил:
- Если хочешь поговорить и понять, что к чему, приходи ко мне на огород.

Весёлый петербуржец ещё в начале лета приезжал на недельку в монастырь. Всегда с охотой и радостно работал на подхвате, иногда и на огороде помогал. А уезжая, он, чуть не плача от умиления, как ему понравилось в этом монастыре, какие все добрые и отзывчивые, обещался обязательно приехать на праздник Святого Образа Богородицы.
Ворон, конечно, скептически относился к тому, как ненадолго приехавшие и, якобы, очень верующие паломники или трудники вели себя в храме во время «служб». Недельку другую можно и потерпеть муки выстаивать милостей у Бога. Подчёркнутая - на полусогнутых ногах- религиозность, да с лакейской улыбочкой выпрашивая у батюшек Благословений, и смешили, и раздражали его. А молодой питерский трудник, с виду начитанный, образованный и способный думать, к сожалению Ворона, не отставал от остальных, полусогнувшись, на пару часов замирая у колоны, Крёстными Знамениями и усердными поклонами, видимо, убеждая Бога, какой он ревностный очень православный христианин!..

Потому, Ворон даже удивился, что петербуржец всё же пришёл к нему на огород. Но моросил дождь, и пришлось им отсиживаться в подсобке, где тоже без дела не остались, перебирая и обрезая уже более-менее просушенные луковицы.
Парень к тому времени уже успокоился и сказал, что батюшка С. действительно простил его, и всё наладилось. Но Ворон-то чувствовал, да и видно было, что парня больно задело, как к нему несправедливо отнёсся, а тем более поступил вредный монах, вышвырнув его за дверь. И прежнее радостное настроение не проглядывалось больше на его опечаленном лице. Потому, беседовать с разобиженным парнем было проще.

Обычно при более доверительном разговоре с паломниками, Ворон задавал им неизменный вопрос: каким образом они узнали про монастырь и зачем, с какой целью приезжали?
Кто-то говорил, что ради простого интереса, посмотреть, пожить. Кто-то якобы грехи отмолить свои пытался перед всеми почитаемым Образом Богородицы, или чего выпросить у Неё. Кого-то даже подмосковный прозорливый Старец Илий направлял в монастырь…
- Просматривал в Интернете о монастырях и наткнулся на этот. Недалеко о нас, время свободное выдалось от работы, вот и решил побывать тут, - сказал питерец и серьёзно добавил, - Я верующий.

За последнюю фразу Ворон зацепился:
- А во что веришь-то?
Парень немного удивился, что вообще такой вопрос задали ему в монастыре, но собрался и ответил, мол, как и все - верит в Бога, ну… согласно Символу Веры: во Святую Троицу, апостольскую церковь, Жизнь будущего века и т.д.
Ворон не унимался:
- В какого Бога, Которому кланяешься?
Но парень парировал:
- Бог-то один. А Вы?

Ворон улыбнулся и решил немного обескуражить наивного парня:
- Нет, моему Богу не кланяются и не раболепствуют. Мой Господь Бог, Который есть Любовь или Христос, даже ноги предателям-иудам моет и Сам готов ближнему поклониться. Зачем ему рабы? Предпочитаю быть сыном Божьим.
- Но Сын Бога Единородный – Иисус Христос! – воскликнул парень.
Тут Ворон и применил очередью крупнокалиберное вооружение против несовершенного ещё ума:
- А ты слышал, как в Псалме Господь сказал Давиду, цитирую: «ТЫ СЫН Мой; Я ныне родил Тебя…»? Или вот это у апостола Павла: «Смотрите, какую любовь дал нам Отец, чтобы нам НАЗЫВАТЬСЯ И БЫТЬ ДЕТЬМИ Божиими»? И далее он же говорит: «Ибо ВСЕ, ВОДИМЫЕ ДУХОМ Божиим, СУТЬ СЫНЫ Божии», понимаешь? Все-е! Почему? Да потому, замучился уже писать и говорить, цитировать, что: «ВСЯКИЙ, рожденный от Бога, НЕ ДЕЛАЕТ ГРЕХА, потому что семя Его пребывает в нем; и он не может грешить, потому что рожден от Бога»! Понятна такая логика?

Всегда смешно было видеть, как при столь необычных для православного уха «еретических» разглагольствованиях собеседники Ворона недоумённо, даже с опаской пытались оправдываться, что, мол, святые отцы церкви так говорили и делали и потому все так почитают Бога и кланяются, даже земными поклонами. И парень оказался не исключением из правила.
- Отцы церкви, говоришь? – посерьёзнел Ворон. – А кто они?

Парень совсем растерялся, слыша такую вольность из уст пожилого человека, которого в монастыре уважали, который не только «служб» храмовых не пропускал, но и всегда до конца на них присутствовал, и все считали его очень даже православным.
Тогда Ворон спросил:
- Ты читал Евангелия, Послания Апостолов?
- Да, немножко, - кивнул парень.
С силой бросив в картонку очередную отобранную луковицу, Ворон возмутился:
- Вот именно, что «немножко», а то и вообще православные в глаза не видели Святого Писания своего. А что в храмах попы читают на старославянском, то не только на слух не разберёшь, но из-за звонкого эха не слышно толком ничего, кроме «Господи, поми-илуй!» И кланяются, и ползают на четвереньках перед каким-то рабовладельцем своим, которого и в глазах-то не видели.
Парень недоверчиво и даже с опаской слушал, правда, уже задумавшись и помалкивая.

- Так вот, - продолжал Ворон, - если бы читали Новый Завет, то знали бы, что там чёрным по белому написано, что, во-первых, опять цитирую: «Бог есть дух», понимаешь - ДУХ? И далее там же, или во-вторых, что «поклоняющиеся Ему должны поклоняться В ДУХЕ И ИСТИНЕ», а не раболепно ползать и бить поклоны по храмам. Храмовая, так называемая, «служба» нужна, конечно, пока люди не совершенны Духом своим, а до Истины им ещё, как до Луны. Потому, им и нужны поводыри-священники. Но ты-то не бабка с двумя мелкими извилинами в мозгах: одна про козу, вторая про попа. А попы наглеют, сам же сегодня собственной шкурой ощутил и испытал. Так что, ещё большой вопрос, КАКИЕ именно «отцы церкви» вашей, и насколько они и впрямь Святые в истинном значении этого слова и понятия? А то одни «отцы» других «отцов» искушают, терзают и распинают, но не буду примеры приводить, а то стошнит слушать.

Ворон внимательно посмотрел на притихшего парня, и немного убавил резкость тона:
- Ибо, что такое есть Дух-Бог, чтобы в Духе человеческом же и поклоняться?
Парень только пожал плечами.
- Так вот, слушай, вникай и соображай, что Дух есть ОСОЗНАНИЕ ЧЕЛОВЕКОМ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА СВОИ МЫСЛИ И ЧУВСТВА! - трижды Ворон медленно и внятно повторил определение Духа, чтобы опять спросить, – а что такое есть Мысли и Чувства?
Парень лишь вопросительно смотрел на него.

- А это, дорогой ты мой, есть мощнейшая творящая или разрушающая ПСИХИЧЕСКАЯ ЭНЕРГИЯ! И эта Энергия очувствованной Мысли или, обрати внимание, - ИНФОРМАЦИЯ, позитивно-Благая и созидающая Жизнь, или негативная – разрушительная. Стало быть, - Ворон выдержал паузу с поднятым вверх в назидание пальцем, - поклонение в Духе и Истине есть не что иное, как ПОНИМАНИЕ и ответственный КОНТРОЛЬ за своими Мыслями и Чувствами ради Благой Жизни в Радости и Гармонии, ибо их безконтрольность приводит лишь к хаосу и разрушению всего, что уже существует. А если это осознал добрый человек и, главное, ПРИМЕНЯЕТ в своей Жизни уже как само собой разумеющееся, то к чему тогда это раболепие в храмах? Логично?

Ворон подождал, пока сказанное им парень пережёвывал в мозгах своих, а потом продолжил объяснять Истины, до которых сам доходил десятилетиям не только беспрестанного Поиска, но и с помощью того самого жёсткого и бескомпромиссного КОНТРОЛЯ как за своими душевными Качествами ради Благого Духа, так и ради Общей Жизни Благой тоже:
- Вот и прикинь, ересь говорю или Истину вещаю в большие уши твои молодые, если сам я постоянно присутствую на ихних «службах» в храме не ради поклонов, но как для информационного фона для собственной Души в первую очередь. Ведь в храмах ИНФОРМАЦИЯ религиозного Обряда, в данном случае, Благая и ТВОРЯЩАЯ, звуча Молитвами, Песнопениями и Благословениями от священников, которые сами-то являются Символами-то ХРИСТА в обрядовой Информации, которую, однако же, не стоит игнорировать, даже если священник и очень плохой человек. Ибо нельзя путать и смешивать одно с другим.
Парень, немного повеселевший, видимо сообразив, наконец, о чём пытался втолковать ему Ворон, утвердительно кивнул.

- Но беда в том, - подводил Ворон беседу к завершению, - что действительную Веру в Бога невежды, что попы, что сами люди, заменяют лишь раболепным поклонением некоему рабовладельцу, и впрямь существующему в подземных Сферах ревнивцу, не ведающему Благодати Духа Святого, но нуждающемуся в энергии от мучительства людей! Это он посредством тринадцатого апостола Павла придумал и организовал очередную религию или христианство, накрутил с помощью своих «отцов церкви» кучу непомерных правил. И вот теперь оболваненные люди изнемогают от этих правил и бесконечных «служб» лишь из боязни не угодить своему почитаемому паразиту подземному, однако же, противореча Учению Самого Христа о ВСЕПРОЩАЮЩЕЙ и ЖЕРТВЕННОЙ ЛЮБВИ. Понятна ли такая логика?

Встав со своего места и с трудом разминая отёкшие и уже невмоготу онемевшие свои ноги, Ворон выглянул на улицу поглядеть на погоду, а потом попытался закончить разговор:
- В храм впервые люди приходят ещё Свободные и в Поиске чего-то радостного, спасительного для Души своей. Но чаще всего понемногу, как-то незаметно и жёстко втягиваются лишь в воронку обрядовости и чужих правил для рабов, чтобы напрочь оболваниться и лишиться Способности поклонения В ДУХЕ и ИСТИНЕ. Ибо волевых Людей Умение КОНТРОЛИРОВАТЬ Мысли и Чувства свои уже не нуждается в магической обрядовости, хотя им совсем не мешает подобный фон Информации в храмах. Но они уже всегда будут СВОБОДНЫМИ от чужой воли и не согнуться в поклонах подземному упырю, даже если того «отцы церкви» и буду шипеть, обзывая «еретиками».

Однако, подумав немного, Ворон спросил:
- Ты любил?
- В смысле? – не понял не на шутку задумавшийся парень.
- Девушку, например, - улыбнулся Ворон.
- Любил, очень, - сообразил тот, наконец, и тихо добавил, - да и сейчас люблю.
- Стало быть, легче поймёшь, в чём разница между обрядовым поклонением Богу и поклонением Ему же в Духе и Истине. Подумай на досуге, в чём разница, когда не любя лишь говоришь о Любви, или когда и без слов любишь всей Душою, и готов на всё ради неё, даже на смерть! Так и с Верою в Бога и поклонением Ему.

На следующий день парень петербуржский пришёл на огород с благодарностью попрощаться с Вороном и больше в монастыре не показывался.

Ворон

Церковь Златой Софии 32

XXXII

- Я к вам в обитель не напрашивался, - весело сказал лысо-бритый и то ли от рождения смуглый, то ли под жарким летним солнцем сильно загоревший парнишка, смачно отхлёбывая из кружки горячий чай. – Просто отца достали похождения мои. Он позвонил знакомому наместнику вашему и договорился, чтобы меня на время сбагрить в монастырь, на исправление. Сказал, поживёшь под присмотром монахов, поразмышляешь, может, и поумнеешь даже.

Ворон молча слушал, пока общительный парень, поздно вечером бесшабашно напросившийся к нему в келью на чаепитие и с которым познакомились на огороде, по детски непосредственно, но и самокритично куражился над собою. Видно было, что этот сынок богатенького отца, любитель и привыкший вволю поболтать, действительно был ночным гулякой и потому спать в столь поздний час ему ещё не хотелось. Но ему и в голову не приходило, что в монастыре даже кратковременные паломники всё-таки соблюдают правила и режим, подразумеваемый якобы, как очень молитвенной тишины!

Однако, парнишка вызывал симпатию своей непосредственностью, хотя ему уже давно пора было серьёзно определиться во взрослой жизни.
Но, не смотря на позднее время, Ворон достал из пакета на вешалке коробку с какой-то шоколадной стряпнёй и предложил парнишке открыть и попробовать.
- Откуда такие «щЭдрости» в скромной келье отшельника?! – восторгался парнишка, бесцеремонно терзая коробку и доставая её содержимое. – Дары божьи?! Манна небесная?! От Духа Святага?!.. Это мы лю-юбим! – с трудом прожёвывая, наслаждался он.
- Да вот, вынуждают чревоугодничать, - постарался Ворон уйти от ответа…

* * *

В субботу вечером, после утомительных дневных трудов в душных теплицах, уставший Ворон во время «службы» по обыкновению своему сидел в затемнённом углу собора и, наслаждаясь прекрасным пением женщин, с закрытыми глазами перебирая в руках неизменные самодельные чётки, старался сосредоточиться на нужном сюжете своей личной Молитвы. В последнее время сомнения, выдержит ли он в монастыре и далее обретаться, назойливо одолевали его, что приходилось настойчиво молить Совета и Помощи.
Иногда открывая глаза глянуть на свечи «за упокой», чтобы вовремя убрать огарки, он каждый раз замечал стоявшую недалеко молодую ещё, но очень красивую женщину с пухлым целлофановым пакетом в руке.
Не раз видел её и раньше. Она обычно беседовала с вездесущим и липким на общение монастырским инвалидом. Но в тот раз паломник-инвалид находился в «отпуске» (!) и уже с полмесяца отсутствовал в монастыре. Женщина немного растерянно озиралась, видимо, стараясь увидеть своего знакомого.

В очередной раз убрав с подсвечника свечные огарки, Ворон вернулся на своё место в углу и погрузился в свою Молитву. Но некоторое время спустя, будто почувствовав, открыв глаза, он увидел прямо перед собой ту саму красивую женщину, которая наклонилась к нему и извинившись тихо спросила, не подскажет ли он, где инвалид.
Ворон ответил и она отошла. Но чуть погодя опять вернулась к нему и, показывая на свой целлофановый пакет, немного стесняясь, спросила:
- Простите, пожалуйста, я Вам отдам этот пакет, если можно?

Ворон, не понимая, в чём дело, удивился: зачем? Женщина тихо объяснила, что хотела передать инвалиду, но раз уж его нет, то…
Тогда Ворон искренне полюбопытствовал, а почему она выбрала его? Ведь можно дары положить в общую корзину, находившуюся за Распятием у ограды. К тому же, он не калека и в жалости не нуждался.
Но красивая женщина почему-то очень даже серьёзно настаивала:
- Нет, я ВАМ хочу это отдать, - и протянула пакет растерянному Ворону, которому пришлось уступить, чтобы не обидеть человека. И женщина, его же поблагодарив, отошла, наконец, в сторонку.

Однако, Ворон, удивлённый и немного раздражённый случившимся, всё же негодовал на себя, что уступил женщине, пусть и очень красивой.
Конечно, местные паломники иногда дарили пакеты с чаем, фруктами, хлебом, печеньем, конфетами не только монахам, но и постоянным трудникам. Он не раз видел, особенно в праздничные дни, как инвалид возвращался в келью свою с подобными дарами. Но Ворону и в голову не приходило, что однажды и ему придётся принимать нечто подобное!

Спустя месяц, уже другая из постоянных местных паломниц, почти каждое воскресенье, а особенно по праздникам обязательно приезжавшая с мужем и маленькой шустрой дочкой в монастырь, тоже как-то сунула в руки Ворону пакет со съестными дарами. И дошло до того, что она уже не появлялась в монастыре без целлофанового пакета, чтобы отдать его именно Ворону, не взирая, что тот, сконфуженный странным и непривычным для него вниманием, всячески пытался не попадаться ей на глаза. Если не в храме, то в трапезной или на улице, но она всё равно заставала его, и приходилось в очередной раз уступать столь непонятной её настойчивости отдать ему очередной пакет…
Когда же Ворон, в праздники и по воскресениям, даже специально не стал посещать храм, находя «неотложные» дела на огороде, или чистил овощи в подвале под трапезной, то всё равно женщина та через трудников передавала ему пакеты уже не только с едой, но даже с одеждой - аккуратно сложенными глаженными и приятно пахнувшими красивыми мужскими рубашками!

Конечно, ничего пошлого со стороны замужней женщины не было. Но Ворону пришлось на Исповеди пожаловаться, что его, всё же, сильно раздражает какое-то назойливое внимание женщин, а тем более с непрошенными дарами, к нему.
Не мог он не признать, что и раньше девушки и женщины всегда почему-то были неравнодушны к нему без каких-либо причин, даже без интереса к ним с его стороны!..

Как-то одна из не молодых уже, но по жизни опытных руководительниц какой-то очередной Воскресной школы, вместе с воспитанниками пару недель жившая в монастыре и трудившаяся с ними на огородах, но, казалось бы, без всякой на то причины, вдруг именно в храме подошла к Ворону и вполне серьёзно сказала ему:
- Вы не деревенский человек. Но в Вас кроется какая-то Тайна…
Когда же она с детьми покидала монастырь, то на прощание пожелала почему-то, чтобы он обязательно встретил себе «хорошую женщину для жизни», на что Ворон лишь испуганно перекрестился:
- Лучше в монахи постричься или удавиться!

Быть может, Ворона раздражало ещё и то, что люди воспринимали его православным и, как бы своим, ТАКИМ ЖЕ, хотя он никогда не считал себя верующим именно по представлениям религиозным, предпочитая всегда оставаться СВОБОДНЫМ визионером от, каких бы то ни было и от кого бы то, претензий на него.
Раздражало, что никто вокруг даже не пытался понять, чтобы тянуться до него, но почему-то все пытались его под себя представить, бессознательно опутать паутиной своих глупых понимания и восприятия лишь земной плотской Жизни.

* * *

…Неприятные воспоминания промелькнули в голове Ворона, пока парнишка с аппетитом расправлялся со сладостями, попутно делясь искренними впечатлениями своими от пребывания в монастыре, наподобие:
- Тусовка такая мне не нравится… Пузатые монахи уши трут сказками, а я должен верить?..
-А во что верить предпочитаешь? – спросил Ворон. Но весёлый парнишка, вкусно-сытно лишь «немного попив чайку», уже не намерен был вдаваться в серьёзные рассуждения:
- Верю в жизнь свою, а вечная она или нет – не моя забота. Жить предпочитаю радостно, ярко, дружно, но никак не с кислой рожей, да ещё в монастыре. Пропади она, такая тягомотина однообразная.

В другой раз жизнерадостный парнишка «зарулил» к Ворону в келью, уже сам принеся пакет с парой больших шоколадных пряников, и на вопросительный взгляд, бодро затараторил:
- Да вот у Матушки И. компьютер настраивал, она и одарила. Гульнём?
Когда же первые куски от терпко-сладких пряников были откусаны, разжёваны и запиты горячим ароматным чаем, не только совсем неглупый, но и образованный парнишка по-своему «благодарственно» изрёк:
- И скажу я Вам, уважаемый, что эта Матушка ваша – ещё та тварь! А её «бугор» - холуй и, подстать ей, подлец, каких свет не видывал! Гадюшник какой-то, а не обитель христова.
Беседовать с ним было и весело и интересно.

Уходя в тот вечер, парнишка уже более серьёзно сказал на сон грядущий:
- Скоро уеду отсюда, всё равно уломаю папашу смиренно смилостивиться над чадом своим. Не преступник же я, чтобы на зоне вашей тут кантоваться. Дадите мне «мобилу» переговоры провести с предками моими? Не беспокойтесь, я заплачу.

Когда же перед отъездом парнишка, за которым из областного центра всё же приехал отец, зашёл в келью попрощаться, то, немного задержавшись, совсем не по молодому спросил, на какой жизненный Путь указал бы Ворон ему, то зразу же, без раздумий получил ответ:
- Путь НАСТОЯЩЕГО СВЯЩЕННИКА.

И парнишка как-то непривычно для себя сник, даже загрустил:
- А ведь я с тем же вопросом обратился и к монастырскому духовнику, а он ТО ЖЕ САМОЕ мне порекомендовал – в священники!
Видимо, эта больная тема через коленку гнула его молодую Душу и не один день, а то и не один год. Потому как, немного погодя, после некоторых раздумий, парнишка рассказал:
- К нам, то ли друг семьи, то ли дальний родственник иногда появляется. Старик мудрый. И каждый раз он мне одно и то же говорит: «Покадилишь ещё, покадилишь в рясе священника, сынок»…

Ворон лишь грустно вздохнул, ибо по себе знал, сколь много и трудно симпатичному и проницательному парню этому ещё придётся пережить прежде, чем именно в НАСТОЯЩЕГО Священника ему превратиться!

Ворон

Церковь Златой Софии 33

XXXIII

Так уж повелось в монастыре к тому времени, что если кому-то нужна была срочная помощь принести-отнести, поднять-опустить, погрузить-разгрузить, то почему-то рядом никого, кроме Ворона, не оказывалось! И никому дела не было до его, уже постоянного плохого, самочувствия. Сытый голодного не понимает.
Но он и не отказывал никому, воспринимая течение жизни своей, как очередное Испытание, и, преодолевая отвращение к собственному телу, нёс, волок, грузил… помогал, но в тайной надежде, авось надорвётся и загнётся, наконец, чтобы и избавиться от столь мучительных ощущений во плоти, будто в тесной мумии находясь.
Потому, когда, подойдя к трапезной, увидел подъезжавший фургон из монастырского подворья, то уже не сомневался, что его в очередной раз «припашут»…


Не первой молодости приветливый густо-бородатый трудник и шофёр фургончика, в миру бывший «дальнобойщик», но за какие-то грешки надолго сосланный жить на подворье, хотя и был сам себе на уме, но тянулся к пожилому Ворону. Приходил к нему на огород поговорить, порассуждать на религиозные темы, иногда посоветоваться о тепличных делах, коими попутно занимался на подворье, но беседы всегда получались весёлыми.
Когда Ворон в очередной раз собирался покидать монастырь, «дальнобойщик» всегда сокрушался, говоря, мол, бесы тебя крутят, лучше останься, ведь прижился уже тут, все тебя за своего воспринимают:
- Пойми, монастырский ты, - пытался он переубедить столь строптивого трудника.
А когда Ворон всё же возвращался в монастырь, то «дальнобойщик» с приветливо-мудрой улыбкой снисходительно и по-дружески крепко пожимал ему руку, мол, «я же говорил»…


Как-то однажды в разговоре «дальнобойщик» не только доверительно, но и вполне серьёзно-искренне спросил, как же, однако, здоровому мужику, решившему постричься в монахи, быть с неожиданными ночными поллюциями?

Ворон тогда от смеха чуть не свалился между грядками, посоветовав тому звонить в колокола или колоть дрова, как в фильме это делали католический кюре и Челентано, когда их приспичивало!.. Но потом рассказал когда-то его сильно впечатливший случай из своего детства:
- В колхозе в то время было ещё мало тракторов и много лошадей и мы – дети – любили с ними возиться, кататься-играться. Помню, как мы обожали своего любимца – взрослого, но ещё молодого длинногривого жеребца. Он был необычно общительный с детьми и очень весёлый, радостный. Мы прямо-таки млели от его неожиданных выходок. Но однажды придя на луга к лошадям, мы просто не узнали своего любимого жеребчика. Он стоял с опущенной головой, не ел и не пил, лишь грустно уставился глазами в землю и будто безмолвно плакал… День он так простоял, а вечером я узнал, что его… кастрировали.
«Дальнобойщик» долго смеялся, глядя на мимо них проходивших монахов-паломников.

- Мне о таких неожиданных мужских конфузах беспокоиться уже давно без надобности, - добавил Ворон. – Да, кстати, ещё можно Псалмы читать не только в храме, дабы мозги не блудили.

Серьёзно собираясь постригаться в монахи, «дальнобойщик» действительно был на подхвате читать Псалмы всегда, когда на выходные или праздники трудники приезжали с подворья в храме помолиться. Но вот задержка с постригом получилась у него.
- А зачем тебе постриг? – как-то спросил его Ворон. – Чтобы напялить подрясник и, изображая из себя крутого монаха, тешить своё самолюбие дешёвой авторитетностью? Чтобы кроме «служб» ничем больше и не заниматься? Зато будешь трапезничать за одним столом с местными «отцами церкви»?..

Задумавшийся «дальнобойщик» лишь пожал плечами, а Ворон продолжил рассуждать:
- Во-первых, постричься не проблема, чик - и в монахах, А вот монах ли, ОТШЕЛЬНИК ли постриженный человек - ещё большо-ой вопрос! Во-вторых, отшельником, допустим, даже Христа ради, всё равно надо БЫТЬ ПО НАТУРЕ своей, а не искусственно ломать грешную Душу свою через колено, если она не готова ещё, а тем более столь своеобразно намекает на блуд. Вот и блудят монахи, и пьянствуют, и - прости, Господи! – всякое непотребное вершат. Уже при мне скольких горе-иноков повыгоняли! Вот и шатаются потом они по монастырям, как неприкаянные Души, и от пороков не могут избавиться, и в обители их не принимают. Тебе такой жизни хочется?

Трудник лишь сплюнул в сердцах, ибо сам навидался таких «стриженных» горемык.
- Вот я в монастыре не по своей воле, даже наоборот: избегал его супротив воли Старца, да и Провидения Воле тоже противился годами, сколько мог, - далее тянул Ворон свой монолог, ловко отрезая лишние листья разбуянившихся помидоров. – Но без всякой надуманной бурды могу сказать, что и без пострига монашествую. Для меня этот монастырь – шаг назад, в суету сует. Ибо мне куда проще по-настоящему отшельничать хотя бы потому, что с детства тянуло к одиночеству, предпочитая лесную жизнь. Не тянуло ни на какие тусовки и ни по какому поводу, даже религиозному.

Краем глаза хитро глянув на задумавшегося собеседника, Ворон колко продолжил:
- По дури своей женившись, досыта наелся и бабьей-то дури настолько, чтобы испытать отвращение как к семейной жизни, так и к ним вообще, дабы больше не страдать похотливыми вожделениями. Мне же вот сказано было даже кровь из носу постригаться в монахи, но лишь гонор Свободы, честно признаться, не позволяет смириться вроде как неизбежному.

Однако, неожиданно для самого себя, Ворон затронул уже давно в Душе его дремавшую тему:
- Понимаешь, после развала советской власти, когда позволено стало всё, в том числе и религиозность прямо-таки до беспредела, то, начитавшись книжек, а скорее даже по банальной выгоде, в образовавшейся пустоте полезли в монахи и в попы кому не лень, не имея ни призвания к тому, ни способностей и ни умения, даже не обладая жизненным Опытом. И получилось, что изрядно пострадавшее и лишившееся многих Истинно ДУХОВНЫХ Авторитетов, российское православное христианство заполнилось корыстолюбивыми к деньгам и карьере профанаторами, Веру Истинную превратившими лишь в религиозно-ритуальные услуги с конкретной таксой по счетам. Вот патриарх теперь сетует даже по ТВ на всю страну, мол, совсем НЕТ Подвижников!

Ворон присел отдохнуть, а «дальнобойщик», продолжая внимательно его слушать, немного нервно перебирал и с боку на бок переворачивал помидоры в коробке.
- Запретный плод сладок, - далее бубнил Ворон, - а потому не новость, что бесы, крайне не равнодушные к монахам вообще, тем более вновь постриженному устраивают такие искушения, что закачаешься, и далеко не каждый в состоянии выдержать, чтобы не сорваться и не опуститься ниже плинтуса. Потому и не вижу смысла в постриге молодых людей. И против рукоположения в попы - безусых юнцов-то! - тоже. Считаю, что в отшельники постригаться окончательно может только проверенный на крепость душевную солидный мужчина, как и рукополагаться в священники должен не тот, кто даже на отлично поучился в духовной семинарии или академии. Ибо только книжное образование, даже владение железобетонной и пуленепробиваемой логикой, но лишь от ума, а тем более людьми придуманные монастырские уставы и правила - не могут быть критерием Истинного Священства.

На безмолвный вопрос «дальнобойщика», впившегося зубами в выбракованный переспелый помидор, Ворон пояснил свою Мысль:
- Истинное Знание, как и Мудрость - не приобретаются умом, сколько ни читай. И это известно всем Мудрецам всех Народов и вероисповеданий. Иные Подвижники даже безграмотные были, а ведали такое, и говорили, и поступали так, что иные их называли Святыми и Чудотворцами!

Подавая собеседнику полотенце, чтобы тот вытерся от брызнувшего во все стороны помидорного сока, Ворон продолжил:
- Как Знание Небесное, которое именно ДАЁТСЯ, так и Мудрость, которая стяжается ОПЫТОМ жизненным, возможны лишь в Духе Святом и только после преодоления конкретных и непростых искушений. Ибо только в этом случае (если читал и помнишь, как написано в «Откровении» Иоанна в Новом Завете?) Подвижник, например, созерцает, как в Сфере Тонкой Материальности Ангел предлагает ему съесть Книгу Знания. Или бывает, что в Подвижника растворяется такая Книга, не только символизирующая, но уже и переполняющая его Сознание-Душу Духовным Знанием!

* * *

«И голос, который я слышал с неба, опять стал говорить со мною, и сказал: пойди, возьми раскрытую книжку из руки Ангела, стоящего на море и на земле.
И я пошел к Ангелу, и сказал ему: дай мне книжку. Он сказал мне: возьми и СЪЕШЬ ЕЕ; она будет горька во чреве твоем, но в устах твоих будет сладка, как мед.
И взял я книжку из руки Ангела, и СЪЕЛ ЕЕ; и она в устах моих была сладка, как мед; когда же съел ее, то горько стало во чреве моем.
И сказал он мне: тебе надлежит опять пророчествовать о народах и племенах, и языках и царях многих».
(«Откровение Святого Иоанна Богослова»)

«Не помню, о чём говорили, но мы оба в один момент вдруг увидели красивого Светлого «Юношу», появившегося рядом со мною!.. Я хорошо его разглядел: не очень длинные, но в завитушках белые волосы его и очень красивое и приятное лицо радовали глаз… С Благоговением Созерцали мы с Сыном это Явление…
Внезапно в руках у «Юноши» оказалась Книга… На зелёной обложке её виден был Золотистый Крест… Юноша или Ангел, крыльев не разглядел, медленно положил мне на грудь Книгу и она словно ВОШЛА В МЕНЯ, РАСТВОРИЛАСЬ ВО МНЕ!..
После этого случая стал замечать за собою Способность понимать окружающий Мир и всё, что происходит в нём совсем по другому - Духовно, что ли!.. Стоит мне только задуматься над каким-нибудь вопросом, как неизменно получаю Ответ на него, но не простой о последствиях, а как бы Первопричинный!..»
(«Книга Ворона – Знамение»)

* * *

Примеры получения Духовного Знания впечатлили и так-то начитанного и думающего «дальнобойщика». Но Ворон не ограничился примерами:
- Конечно, не бывает правил без исключений, потому вполне вероятны случаи Пострига и Рукоположения даже годами ещё молодого человека, но лишь в том случае, если на то бывает ЗОВ Божий, или даёт Благословение истинно Прозорливый Мудрец, что, впрочем, одно и тоже, то есть, в православии обычно называемый Старцем. И чин сей, как понимаешь, не определяется ни чином церковной иерархии, ни тем более книжным образованием. Стало быть, любые Рукоположения в столь ответственный сан священнический, будь то дьякон, просто иерей или архиерей, а тем более патриарх, может быть определяемы лишь ПРОЗОРЛИВЫМ Старцем, от которого не скрыть даже малейший негатив Души, или даже Советом подобных Прозорливых Старцев, если это касается важнейших дел, например, патриаршества или церкви, пусть и земной, но никак не голосованием корыстных функционеров в рясах! И такой вариант пострижений-рукоположений с Благословения лишь Прозорливыми Старцами, ведающими Истинную Суть посвящаемого, исключил бы проникновение даже в земную церковь Душою нечистоплотных и корыстных субъектов, лишь профанирующих Духовные Ценности Христовы.

Собеседник Ворона, внимательно выслушав, спросил, однако:
- Всё вроде правильно, но не просто осуществимо. А кто определит прозорливость или истинность самих Старцев?
- Прозорливые такие же и определят, - не растерялся Ворон, - ибо в том и заключается Истинный Смысл ДУХОВНОЙ ПРЕЁМСТВЕННОСТИ от Самого Христа, а не лишь обрядово-магическая цепочка Рукоположений, хотя и это важно, пока.

- Но это же пахнет РЕФОРМОЙ! – удивился «дальнобойщик». – И с чего начинать и КТО возьмётся за это? Ересью пахнет.
Но в тот раз Ворон промолчал, и вопрос завис без ответа, но надолго ли?..


…Вдвоём же разгружая из фургона и затаскивая тяжёлые фляги в «молочную», где работницы молоко превращали в творог и сметану на продажу проезжим паломникам втридорога в монастырской лавке, а потом опять загружая фургон флягами с объедками со столовой, но уже для свиней, они обычно весело делились последними монастырскими новостями, шутили.

Загрузив, наконец, фургон, Ворон с «дальнобойщиком» всё ещё шутливо переговаривались, когда из трапезной, словно чёрная грозовая туча, постепенно материализовался отец С. и, доедая яблоко, немного удивлённым голосом, подчёркивая нужны слова, сказал Ворону:
- Надо же, повариха МЕНЯ, СВЯЩЕН-Н-НИКА с ДВУМЯ ОБРАЗОВАНИЯМИ, отправила, словно посыльного пацана, сказать тебе, чтобы принёс на кухню свежей зелени!
А дожевав и проглотив остатки яблока, пояснил, загибая толстые пальцы:
- Укропчику, петрушки, салатику, э-э-э, пупырчатых огурчиков, может быть, ну и так далее…

Ворон с «дальнобойщиком» многозначительно переглянулись и откровенно расхохотались.

Ворон

Церковь Златой Софии 34

XXXIV

1.

Озёрная вода в мае месяце была ещё холодна для купания, но Ворон упорно сидел на мостках, опустив босые ноги в воду, чтобы хоть как-то остудить Внутренним жаром прямо-таки невыносимо опалявшиеся ступни… Да и ладони нестерпимо жгло, и он, касаясь ими поверхности воды, в глубокой задумчивости время от времени как бы ласкал своё грустное отражение.
А задуматься было над чем...

* * *

На днях, вместе с батюшкой П. покидая трапезную, Ворон поинтересовался, почему в монастыре нет дьяконов? Хотя, впрочем, иереи на «службах» и без них прекрасно обходятся.
- Ну как же, - не согласился батюшка, - они помогают служить. Они же, как Ангелы рядом с нами у Престола Божиего. Да и украшают службу. Голос иного дьякона приводит в трепет не только присутствующих в храме, но и бесы шарахаются.

Ворон тогда улыбнулся про себя, мол, слышал слышал, какая глотка лужёная у протодьякона из свиты владыки-наместника – стены дрожат! Однако, приходящих бесноватых почему-то не становится меньше в храме.

- Дьякон – низший сан священнический, - продолжал объяснять батюшка П. – но он уже проходит во Врата Царские и касается Престола. Только самостоятельно служить не имеет права, ибо он только помощник иерея.
Ворон поинтересовался, а какой путь в дьяконы, если без семинаристского образования, допустим?

Отец П. остановился и, пристально поглядев на него, сказал сначала:
- Путь простой, начиная с чтения Псалмов в храме, пением на клиросе, помощью пономарям, а потом...
Но потом, немного подумал он уверенно добавил, то ли исподволь предложил, непонятно было:
- Попроси у отца Б. Благословения читать и петь на клиросе… Потом сделаем тебя дьяконом.

* * *

…В очередной раз нарушив ладонью своё отражение на воде, Ворон вспомнил и разговор со старым иеромонахом отцом Е., на Послушании служившим в мирском храме…

* * *

- Судя по всему, тебя Бог направляет к нам в монастырь, - сказал батюшка Ворону. - Так что правильно подумай: ведь не молод уже, пенсии не получаешь, пора уже окончательно определиться на старость.

Последняя фраза эта в Душе прямо-таки покоробила: неужто монах считал, что он – свободолюбивый и независимый Ворон! – в монастырь ради куска хлеба и надёжной стрости приплёлся?! Как в богадельню?!
Но потом, подавив в себе негодование, спросил батюшку о каком-то Тайном Постриге мирян в монахи, на что отец Е. сказал:
- Да-а… практикуется такое, но теперь очень редко. Таких мирян постриженных называют «тайные монахи».

Но Ворона интересовало не почему в миру некоторые люди – не проходя Испытаний под присмотром и послушанием – всё же постригаются в монахи, но главное, живут вне монастырских стен, не обременены каждодневными монастырскими правилами, стало быть, они независимы от монастырской канители? Ибо он по ТВ сам, мол, видел передачу об одном таком тайно постриженном мирском монахе, известном культурном деятеле.

- Дело обстоит не совсем так, - пояснил отец Е. – Эти тайные монахи в миру всё равно подчинены монастырю, в котором постриглись и зависит от конкретных причин и обстоятельств, что им разрешено жить вне монастыря, даже если и не на Послушании.
Потом он, к огорчению Ворона, добавил:
- Тайное монашество появилось только из-за гонений на церковь в советское время. Потому и появлялись тайные скиты даже в городах с бытовой маскировкой, и даже с трудящимися тайными монахами в советских учреждениях, что и считалось для них Богоугодным Послушанием.